Табльдот - [3]

Мария очень расстроена.

Она отодвинулась от стола и теперь сидит на стуле почти боком — положив ногу на ногу, отведя их в сторону, прочь от Эрика, отвернувшись от него всем телом. Она пригубила вино, опустила бокал на колени. Когда Мария опускает голову, глядя вниз, ее тяжелые волосы нависают над лицом, скрывая профиль. Сейчас она смотрит вниз, хмуро уставясь в свое вино.

Эрик очень расстроен.

В boeuf bordelaise [*(фр.) — говядина по-бордоски.] не хватало помимо прочего, чесноку а главное — boeuf [*бык, вол; 2. говядина (игра слов, основанная на различии этих значений)], и блюдо скорее походило на ничем непримечательную тушенку. Положив нож и вилку на тарелку так, чтобы было ясно, что с блюдом покончено Эрик отодвигает тарелку и теперь принимается за поджидающий его бисквит со сливками. Он погружает ложку в крем, помешивает ею, потом наклоняется к Марии и с мольбой обращается к ее волосам:

— По крайней мере, я тебе все честно сказал.

Мария поднимает взор, но не на Эрика. Ее взгляд обращен к Идеальной Паре, приступающей теперь к бифштексам. Их разговор, теперь реже прерываемый смехом, явно перешел к более глубоким, более серьезным предметам: молодая девушка, выбирая кусочки отменнейшего филе, внимательно вслушивается в слова своего спутника. Молодой человек смотрится элегантным и искренним, и по одним только его жестам можно заключить, что он оставил далеко позади все мелкие соображения и уже проводит аналогии, направляющие их беседу к надлежащему и исключительно интересному финалу. Мария, осушив бокал, снова опускает его на колени. Она смотрит вниз, спрятавшись за волосами.

— Мария, это смешно.

На этот раз она таки бросает взгляд на Эрика, но смотрит фактически через плечо, и ее взгляд лишен всякого интереса. Она чуть приподнимает брови:

— Мм?

Когда Эрик, всплеснув руками, в отчаянии разводит ими по обе стороны десерта, его левое запястье наталкивается на бутылку. Он в изумлении наблюдает, как вино распускается на белой скатерти огромным, прекрасным, кровавым цветком. Действуя по собственной инициативе, его рука останавливает бутылку до того, как та успевает скатиться со стола.

— Черт возьми, я закажу другую.

Он выливает оставшееся на донышке вино в свой бокал, потом, перегнувшись через спинку стула, размахивает пустой бутылкой, призывая официанта. Официанта, которого там нет. Он вновь поворачивается лицом к Марии, его локоть пролетает мимо стола.

— Я хочу сказать, ну как ты сидишь Мария. Как я могу разговаривать с твоим профилем?

С неохотой Мария поворачивается лицом к нему, чуть ближе пододвигает стул, ставит на стол свой пустой бокал и начинает развертывать треугольничек камамбера, который, как оказалось, подается здесь в качестве fromage [*(фр.) — сыр.]. Ее голос стал почти сверхъестественно спокоен:

— Мы не можем позволить себе еще одну бутылку.

Удрученно собирает она грязные приборы и тарелки и опускает их на красное пятно. Они прикрывают хотя бы часть его. Опершись обоими локтями о стол, вдавив пальцы в корни волос, она шепчет:

— Ты больше не любишь меня, Эрик?

Эрик опускает свой бокал на маленькую стеклянную пепельницу. Стекло, ударившись о стекло, неприятно дребезжит, и соседняя пара, повернув головы, дружно вперяется взглядом. Эрик выдавливает извиняющуюся улыбку. Они отворачиваются, восстанавливая свое единство душ. Эрик забавляется бисквитом и, хмурясь, размышляет над этой новой загадкой.

— Мне кажется… люблю.

Едва заметная дрожь пробегает по губам и подбородку Марии, потом ее щеки сотрясает более сильная дрожь, и она крепко зажмуривает глаза. Она поднимает бокал, держит его в воздухе — под самым подбородком. Очевидно, что он пуст.

— Мария, конечно, я…

Но, конечно, это слишком поздно: она уже наклонила голову, и слезы, стремительно источаемые ее глазами, бегут вдогонку друг за другом по ее щекам, падая капелью с подбородка. Мария незаметно плачет — на скатерти там и сям появляются серые пятна.

Эрик предлагает ей — как ни странно, совершенно целехонькую — свою бумажную лодочку.

— Конечно, люблю.

Он оглядывается — не смотрит ли кто. Никто, по-видимому, не заметил, и Эрик с чувством благодарности протягивает через стол руку и похлопывает обнаженную руку Марии. Конечно, он, если встанет такой вопрос, любит ее.

Мария шмыгает носом, прикладывает к лицу скомканную яхту, потом выпрямляется и отбрасывает с лица волосы. Завидев приближающегося официанта, она подхватывает сумочку и, извинившись, удаляется.

— Кофе, сэр?

— Уу-гу, пожалуйста.

В то время как официант собирает грязные тарелки, Эрик, заикаясь, извиняется за разлившееся под ними Красное Море. Официант произносит нечто формальное и учтивое в том смысле, что это ничего, и затем удаляется. Не желая сидеть лицом к лицу со своим шизоидным двойником из ниши, Эрик отправляется в туалет.

4. Кофе

Мария потеряла уважение к себе.

Стоя перед умывальной раковиной, она в поисках его шарит в сумочке. Находит там щетку для волос, тушь для ресниц и маленькое прямоугольное зеркальце, которое, хотя и слишком мало для подобной задачи, может предложить ей ее автопортрет, менее прозаический, чем тот, что смотрит на нее из-за кранов. При всем при этом, ей совершенно ясно видно, как веки у нее покраснели и вспухли и тушь потекла по щекам. Размышляя о том, можно ли ее все еще находить привлекательной, Мария склоняется к бегущей струе и набирает пригоршню воды. Сбрызнув лицо, она приступает к маскировочным работам.