Та, что приходит ночью - [3]

Здесь повсюду были какие-то звуки, какие-то тени.

Понедельник,

10 июля 2017 г.

Ясно, солнечно.

Мне нечем было больше заняться, кроме как исследовать дом и окрестности – дом пешком, окрестности на велосипеде, который купил мне папа, чтобы избавить от послепарижской депрессии. Он нашёл его у старьёвщика, когда искал «винтажную мебель», как мечтательно говорила Софи (моей мачехе всего тридцать пять, но ей нравятся только вещи в два раза её старше). Понятно, что папа выбирал по своему вкусу – это не гоночный велосипед, а такой старичок, чтобы в деревню за хлебом ездить. Когда я на нём еду, представляю, что у меня в зубах трубка, а на голове клетчатая кепка. Рама ярко-зелёная, шины слишком гладкие, не очень подходящие для поездок по лесу, но, к счастью, есть переключатель скоростей. В общем, управляться с ним нелегко, но я по крайней мере не прикован к этому жуткому месту, называемому «дом».

Я рассказываю историю велосипеда, потому что сегодня во время моих путешествий сделал открытие, от которого у меня мороз по коже. Это странно. Со времени нашего приезда погода стоит прекрасная, а меня всё время озноб пробирает.

Ехал я по лесу, окружающему «поместье», как говорят родители, воображая себя помещиками. Я взмок, преодолевая колдобины, – мой велик не послушнее старого осла. Объезжая прогалину на склоне, я поскользнулся и свалился среди мха и дрока. Велосипед упал рядом, почти слившись по цвету с растительностью. Растянувшись на земле, созерцая синее небо сквозь ветви дубов и сосен, я подумал, что ярко-зелёный велосипед на лесной зелени хорошо смотрится. Я решил сделать фото и выложить в «Инстаграм», но позже. Сперва нужно выровнять дыхание и расслабить мышцы. Ноги у меня прямо горели.

В выходные я ездил в южном направлении. Сегодня я направился на север, так что в этой части леса оказался впервые и должен был признать, что вокруг красиво. Дикая местность, как джунгли, – вернее, как моё представление о джунглях: очень зелено, очень густо, тень с просветами, солнечные лучи пробиваются среди хвои и резных листьев. Я знал, что в этих краях часто случались лесные пожары, но здесь не было никаких следов огня. Мох был влажный, словно изнутри проступала роса. Я потянулся, чтобы достать бутылку с водой из маленькой кожаной сумочки позади седла. Да, скажу я вам, только на старых велосипедах есть такие сумочки! Одним глотком я выпил половину, и мне наконец полегчало. Мне захотелось посмотреть, что там в тени за большими деревьями, но крутить педали было неохота. Я решил пойти пешком. Конечно, я принял меры, чтобы не заблудиться: хоть я и чистокровный парижанин, но фильмы-то видел, книги читал, я же не вчера родился. В каждую свою поездку я брал большой пакет белых камешков, которые оставлял на тропинке, – родители собирались выложить ими аллею или что-то в этом роде. Камешки оттягивали велосипедные сумки, но оно того стоило. Я был супер-Мальчик-с-пальчик! В детстве это была моя любимая сказка: из неё я почерпнул свою идею. Мама мне её часто читала…

Продвигаясь по лесу, я запоминал ориентиры (камень необычной формы, искривлённый ствол дерева, большой корень) и время от времени бросал камешки. Они были такие белые и гладкие, что, казалось, светились в лесном сумраке: возвращаясь, я видел их издалека, словно огни аэропорта. За поворотом тропинки я увидел дом, совершенно неожиданный в этом безлюдном месте. Это были скорее руины: очень старые с виду, из грубых камней, полуразвалившиеся. От крыши осталось немного, все стёкла исчезли давным-давно, а там, где когда-то висела дверь, чернела лишь покривившаяся прямоугольная дыра. Когда-то, судя по фундаменту, это была большая постройка, вроде маленького замка или усадебного дома. Растительность поглотила останки здания, придав ему вид странный, одновременно пугающий и фантастический.

Я остановился, и моё сердце забилось быстрее. Удивление, страх, волнение – как будто я нашёл сокровище, как будто я был конкистадором перед храмом майя. Я достал мобильник – связи не было. Я начал фотографировать, поскольку знал, что никто мне так просто не поверит. У меня «воображение безграничное», а те, кто это говорит – к примеру, мой преподаватель или мачеха, – вовсе не собираются сделать мне комплимент. Я оглянулся с телефоном в руке. Когда последний камешек блеснул в лучах солнца позади меня, я успокоился: тропинка тут была ненадёжная, часто терялась среди леса. Дом под соснами произвёл на меня такое же впечатление, когда я увидел его впервые. Это трудно объяснить… Такое смутное ощущение, вроде кошмара, который преследует тебя весь день – и знаешь, что это лишь дремотное видение, но где-то он застревает, и чувствуешь себя не в своей тарелке.

Но, как обычно, любопытство взяло верх. Я сделал несколько шагов к зияющей дыре: мне необходимо было увидеть, что же там внутри. Не знаю, что я ожидал увидеть. Труп? Зомби? Мне было страшновато.

Я шагнул в дыру. Тут же по спине пробежал тот самый «мороз по коже», который прямо-таки преследует меня с тех пор, как мы здесь поселились. Помещение было пустое, серое от пыли, но не это было самым страшным. Страшна была огромная хрустальная люстра посреди комнаты, разбитая вдребезги. Подвески валялись повсюду – мелкие разлетелись на осколки, крупные сверкали, как бриллианты, в полутёмных углах. Я задохнулся от изумления: не знаю, чего я ожидал, но только не этого! Зрелище напоминало о конце света. Был здесь мир, и этот мир исчез, был поглощён… Чем? Кем? Внезапно я вспомнил о документальных подводных съёмках «Титаника» – разрушенные бальные залы, коррозия, водоросли, мурены и другие морские чудища. Я замер, закрыв глаза. В голове у меня звучало: «Всё в порядке, не дури, это просто заброшенный дом». Я повторил это три или четыре раза, как молитву, глубоко дыша. Сердце стало биться спокойнее, через некоторое время я открыл глаза. Я помотал головой, потом сказал вслух сам себе: