Та, что правит балом - [26]

Выражение его глаз действительно изменилось, наверное, поэтому он сел и надел очки. Он сидел, вытянув одну ногу и обхватив руками согнутое колено другой. Я, открыв глаза, видела только его спину, но, даже не видя его лица, я знала, что самое главное он скажет сейчас.

Он слегка повернулся и спросил, все-таки не глядя мне в лицо:

— Чем ты не угодила своему любовнику?

Я медленно поднялась и теперь тоже сидела, зарывая пальцы ног в горячий песок.

— Ты имеешь в виду Рахманова?

— Разумеется.

— Не угодила? — повторила я. — С чего ты взял? — Я пытливо посмотрела в его лицо, глаза его были скрыты очками, но ответ я знала, догадывалась. По сценарию мне отсюда не вернуться. Возможно, отель мы покинем вместе, но до аэропорта я не доеду.

— С чего я взял? — теперь уже переспросил он. — С того, что ему прекрасно известно: я не оставляю свидетелей.

— Разумно, — кивнула я.

Он немного помолчал и опять спросил:

— Ты не очень-то удивлена.

— Я не удивлена. Уж слишком ты разоткровенничался. Причина такому поведению может быть только одна. — Я легла на песок и продолжила с усмешкой:

— Понятия не имею, чем я ему не угодила. Наверное, просто надоела.

Ден поднялся, и теперь я видела его во весь рост, стоящим надо мной. Меня обдало холодом, но не страхом, что удивило. Я лежала, смотрела на него и ждала.

Он протянул мне руку и помог встать.

— А теперь послушай меня, — сказал он. — И постарайся понять, что я скажу. Я всегда делаю то, что хочу, и сейчас я хочу, чтобы ты вернулась. Из удовольствия представить рожу этого ублюдка, когда он тебя увидит. А еще ты можешь рассчитывать на мою помощь. Любую. Только не спеши говорить, что она тебе не понадобится. Жизнь такая штука, детка, никогда не знаешь… Уговор действует на все то время, пока я сам жив. Ты поняла?

Я стояла, опустив голову, и бесконечно долгие секунды для нас обоих не поднимала ее. Наверное, я бы расчувствовалась, наверное.., если бы не Дашка, а сыграть было нетрудно. Я медленно сняла с него очки и заглянула ему в глаза. И опять бесконечно долго потянулись те несколько секунд, после которых, отведя взгляд в сторону, я наконец ответила:

— Я.., я благодарна тебе… — И сделала шаг в сторону, но он больно сжал мое плечо.

— Это не все. Сегодня ночью ты вместе со мной и своей благодарностью устроишься в моей постели, — сказал он без привычной усмешки, а я едва не засмеялась.

«И всего-то?» — хотелось спросить мне, вместо этого я кивнула и пошла к машине.

* * *

Самолет шел на посадку. Я смотрела в иллюминатор, откинувшись в кресле. Третий перелет за этот день изрядно вымотал.

— Как ты? — заботливо спросил Ден, сжав мою руку.

Я вздрогнула, успев забыть о нем, точно его никогда и не было. За свою жизнь я расплатилась с ним сполна, и теперь он словно перестал существовать для меня. Наверное, он это почувствовал и считал, что я опять ушла, ускользнула. В припадке откровенности он рассказывал мне о своих чувствах, о своих подозрениях, что из нас двоих презирала именно я. Ускользала, была недосягаемой. А потом он, наверное, решил, что завоевал меня, и вместе с радостью ощутил скуку, как и должно было быть. И, не обнаружив во мне обиды, вдруг разозлился. И орал: черт бы тебя побрал, черт бы побрал тебя совсем!.. И еще: ты из тех женщин, которых надо завоевывать снова и снова, только я не из тех мужчин!..

— А не пойти ли тебе к дьяволу? — устав от его воплей, поинтересовалась я.

И мы орали друг на друга, пока я с удивлением не начала понимать, что ему в самом деле нужна моя любовь. Правда, он сам не знает, зачем. Странная прихоть, не дающая покоя. И я опять принадлежала ему, и он опять видел мои глаза, затуманенные болью и блаженством. И он что-то бормотал о моей коже со странным запахом, нежным и дразнящим.

Теперь, в самолете, в ответ на его попытку быть ласковым я отвечаю вежливостью, доводя его до бешенства. Он перестает смотреть на меня, он выбрасывает меня из своей жизни, и странный запах, о котором болтал, он легко смоет со своих рук.

Самолет идет на посадку, и Ден отворачивается от меня, и мы перестаем существовать друг для друга. Но, оказалось, с этого дня в нем незаметно для него самого поселилась тоска, словно давным-давно приснился сон, который утром стерся из памяти, и ты тоскуешь и чего-то ждешь.

В аэропорту мы расстались более чем равнодушно. Его ждала машина, он кивнул мне, бросил «пока» и исчез в толпе, к моему облегчению. Чувство было такое, точно я избежала большой опасности. Так оно, в сущности, и было. По сценарию я не должна вернуться.

К сожалению, я так и не поняла, что произошло с ним там, на побережье, и облегченно вздыхать не спешила. Я топталась в очереди на такси и с удивлением смотрела на свой город, точно оказалась здесь впервые. И меньше всего хотела думать о том, как теперь буду жить.

Я вошла в квартиру, бросила чемодан, буркнула в пространство «привет» и направилась в комнату. На диване лежал Ник. При виде меня он приподнялся и дурашливо заныл:

— Глазам своим не верю. Дорогуша, это ты? В таком цветущем виде… Дай поцелую, папуля весь исстрадался… — Он обнял меня и поцеловал, раздвинул рот до ушей, изображая улыбку.