Та, что надо мной - [94]

— Тогда кто же я?

Он дразнит меня, полагая, что я об этом не догадаюсь. Но в голосе Кори есть и что-то ещё. Пожалуй, усталость от одиночества, настолько безмерная, что ему хочется, наконец, быть понятым, пусть даже ценой поражения. И я понимаю, что в том мире, где мы оказались, ответ на этот вопрос даёт куда бòльшую власть, чем в нашем, быть может — способен определить исход противостояния.

Я должен найти ответ, хотя размышлять о чём-то рядом с чёрной пропастью, неотвратимо тянущей к себе, неимоверно тяжело. Я вспоминаю, как удивляло меня всегда сходство имён старшего Кори и Олли, вожака странствующих актёров. Они происходят от одного старинного слова, означающего сразу «зеркало» и «пустота». Оно ещё сохранилось в древних книгах, а в некоторых местах — и в говоре простолюдинов.

— Ты был Зеркалом, Кори, — говорю я. — Ты всегда умел отразить желания и страхи других людей, даже тайные. И ты решил перекроить этот мир под себя, как будто он лишь пустой морок в твоей голове, как будто люди вокруг не умирают на самом деле и не испытывают настоящую боль. Ты не захотел стать его отражением и стал — Ничем.

— Мне следовало убить тебя гораздо раньше, — его голос кажется равнодушным.

Зеркало идёт трещинами, и из него вылетают осколки. Обычные осколки прозрачного стекла, в которых нет бòльше никакой магической силы. Очень острые, очень быстрые и смертоносные. Я успеваю лишь прикрыть рукой глаза. Вероятно, всё уже кончено, но зачем-то я ещё пытаюсь остановить кровь.

  Какой издать вердикт

  И что считать удачей —

  Не нам с тобой судить.

  Мы будем не при чём.

  Что жребий утвердит —

  Судьба переиначит.

  Прижмись ко мне плечом,

  Прижмись ко мне плечом.

 …

  Кто ложный дал обет —

  Стократ его нарушит,

  А алчущий побед

  Застынет палачом.

  Пусть праведников нет,

  Не все фальшивы души.

  Прижмись ко мне плечом,

  Прижмись ко мне плечом.

  Да будет прочен щит

  Ослабшим и усталым.

  Кто может — разрешит

  Свою судьбу мечом.

  А суд пускай вершит

  Лишь тот, кому пристало.

  Прижмись ко мне плечом,

  Прижмись ко мне плечом.

  Сугробами скользя

  Метель зайдёт по кругу,

  Январская пурга

  В ночи забьёт ключом.

  Себе не лгать нельзя —

  Давай не лгать друг другу.

  Прижмись ко мне плечом,

  Прижмись ко мне плечом.

Александр Смирнов

Глава 21

Я очнулся на постели в доме Нара и увидел над собой встревоженное лицо Адри. Горло болит и губы плохо меня слушаются, но я пытаюсь спросить:

— Ты нашла меня в том месте?

— Да. Ты сказал: «Если я буду в Вилаголе». «Если», хотя ты собирался в столицу и говорил, что осенью и в начале зимы у тебя там будет много дел. Я слышала, о чём ты спрашивал брата, поэтому взяла коня и поехала за тобой.

— Там не было бòльше ничего… опасного?

— Ничего. Просто ты лежал на груде битого стекла.

Я не спрашиваю, как Адри дотащила меня до лошади. Её вторая природа — рыжая собака, может быть, не столь чистопородная, как те рыбацкие, которых я видел, но почти такая же бòльшая и сильная. Вынуть осколки и обработать раны девушка умела.

Мне стыдно, что Адри пришлось иметь со мной дело, когда я был, надо полагать, в весьма неприглядном виде. Попытавшись осмотреть свои раны, я понимаю, что ей придётся ещё долго со мной возиться. Куртка защитила меня лучше, чем я ожидал, но несколько осколков пропороли её и застряли неглубоко между рёбрами, поэтому дышать больно. Ещё один вонзился в шею и едва не перерезал бòльшой сосуд, остановившись в половине ногтя от него. Руки плохо меня слушаются и, похоже, на пальцах и предплечьях порвано несколько сухожилий. То же самое, кажется, случилось и с ногами.

Я ещё надеялся, что через половину луны смогу нанять крытую повозку и отправиться в столицу в ней. Но дела пошли гораздо хуже. Глубокие порезы гноились и не заживали, хотя Адри и промывала их отварами. Меня мучил жар. Находясь в ясной памяти, я сдерживал себя, но, забываясь, звал Раян и Миро или просил Адри не уходить.

Дней через десять или одиннадцать я ненадолго очнулся. Адри заявила мне, что соправитель Миро, объезжая провинции, остановился в Куларо, городке в полутора днях пути отсюда. Ему уже послано известие обо мне, и девушка с братом собираются везти меня туда.

Я приподнялся на постели:

— Вы не должны были этого делать.

Адри гневно сверкнула глазами:

— А ты не думаешь, что Миро имеет право знать, что с тобой? Он — твой друг, и может сам принять решение.

На это мне нечего было возразить.

Меня тепло одели и погрузили в повозку. Адри села рядом. Сначала свежий воздух меня немного взбодрил, и я даже пытался разговаривать, как ни протестовала против этого девушка. Меня беспокоило, что последние события окончательно испортят её репутацию в глазах соседей. Адри, которую всерьёз не занимало бòльше ничего, кроме моего выздоровления, скорчила притворно торжественную рожу и сказала:

— Теперь, как потомок благородных родителей, ты должен будешь на мне жениться. Что, страшно?

— Если я выживу, то непременно займусь этим, — ответил я.

Девушка испуганно посмотрела на меня.

Потом меня растрясло и снова началась лихорадка. К вечеру я окончательно перестал различать бред и реальность, и мне почудилось, что я слышу откуда-то голос Миро.