Та, что надо мной - [88]

— О! — сказал Эркин. — Это действительно то, что вам нужно. Когда-то такие делали для царских наследников. Но у нас осталась всего одна.

Я повязал оберег на шнурок, повесил на шею и отправился ненадолго вздремнуть на хозяйской половине дома, поскольку на своей опасался незваного гостя. Действие настоя охотников уже почти закончилось, а мне требовалось подкрепить силы.

* * *

Ближе к вечеру Эркин прошёлся со мной осмотреть склады, завернул туда, где жили караванщики и незаметно указал на Бальтца. Мне приходилось видеть этого человека с Кори. Полагаю, что он меня тоже знал.

Я укрылся в рощице неподалёку и стал ждать, когда Бальтц направится туда, где никому не будет видно ни его, ни меня. Ожидание растянулось до самых сумерек, зато дорога, которую он выбрал, подходила для моих целей как нельзя лучше. Она шла через поросший лесом небòльшой овраг, по дну которого бежал к озеру ручеёк. Я пробрался туда и встал почти у воды. Спустившись в овраг, Бальтц заметил меня и не смог устоять перед искушением покончить со мной прямо сейчас. Вот теперь я мысленно порадовался тому, что уже почти стемнело. Спуск был глинистым и влажным, но убийца этого не разглядел, и, бросившись вниз с оружием наизготовку, заскользил к ручью. Я подсёк его под колени длинным кинжалом и, потянув лезвие на себя, перерезал сухожилия. Бальтц свалился на землю, но удержал свой кинжал в руке и приготовился защищаться. Я вовремя понял, что это было обманное движение. Левой рукой убийца незаметно достал метательный нож и собирался бросить в меня. Я ещё мог отклониться, но в этот же миг почувствовал, что за спиной у меня стоит Саргылана. Отбить нож я не успел, и почувствовал, как он раздирает мою куртку. Тут меня ослепила вспышка холодного синего света, и на землю что-то упало. Я застыл столбом, глядя на костяную рукоятку ножа. Всё его лезвие уже истлело. Сила оберега на этой земле была куда бòльше, чем у меня на родине.

— Осторожно! — крикнула девочка. Бальтц с занесённым кинжалом уже подползал ко мне. Я перерубил ему руку так, что кисть, выронив оружие, повисла на одних жилах. Пока убийца не опомнился, я захлестнул обе его руки заранее приготовленной петлёй и связал. Потом остановил кровь, чтобы он остался жив до разбирательства. Даже теперь Бальтц пытался сопротивляться, и я с трудом спутал его верёвками по всему телу.

Саргылану я послал за йортунами, которые принесли моего пленника в поселение. Узнать о том, что произошло, пришли все вожди племён, собравшихся в Уделе Ворона и главы караванов. Девочку йортуны слушали так же, как и меня — внимательно и не перебивая. На убийцу не было наложено заклятие молчания, и после нашего рассказа он понял, что запираться бесполезно. Бальтц был благородным, но так и не обрёл второго облика, и служба Оллину казалась ему единственным путём к могуществу и власти. Крах планов Кори и поражение Сулвы стали для него крушением всех надежд. И в первую очередь он винил в этом меня. Бальтц надеялся, что он убьёт меня, отыщет Оллина, который, наконец, оценит его заслуги, и вместе с ним попытается отыграться.

* * *

Торги открылись на следующий день и начались с очистительных жертв. Все приехавшие собрались на холме в центре поселения. Бальтца принесли сюда же, и молодой йортун, резким движением повернув ему голову, сломал шею. Убийца умер мгновенно. Потом пригнали предназначенных в жертву оленей, которых Эркин купил у кочевников, и перерезали им горло. У оленных йортунов уже были наготове котелки и, набрав крови, они отпили каждый по глотку. Оставшееся тут же поставили кипятить с мукой. Туши немедленно разделали, отделив части, полагающиеся воронам. Из прочего в ход пошло почти всё — что-то ещё сырым, а что-то отправили вариться. Желудки, набитые травой, опустили в кровяную похлёбку. По обычаям йортунов в день, когда приносится жертва, все должны наесться досыта.

Огромный ворон начал снижать круги над холмом. Не обращая внимания на туши, он спустился к телу Бальтца и, поглядев на него, улетел. Вскоре он вернулся с целой стаей, которая расселась кормиться на кусках оленьего мяса. Вожак сел на голову убийцы и стал выклёвывать у него глаза.

Было мало удивительного в том, что вòроны держатся возле места, где часто закалывают оленей и надеются поживиться остатками человеческой трапезы. Но я не сомневался, что вижу сейчас хозяина этих мест. Наши оборотни уже рассказывали мне, что, превращаясь здесь в птиц, они чувствуют на себе чей-то пристальный взгляд. Ворон-вожак, между тем, расхаживал по трупу, повернув голову в мою сторону, и временами мне казалось, что у него не две, а три лапы. Могущественные и опасные силы правили этой землёй, и я вдруг понял, как другие народы глядят на нас. Не будь я уже близко знаком с йортунами, я боялся бы их.

Теперь нам предстояло похоронить моего друга. Старший сын Ханке умер совсем молодым во время поветрия, младший — погиб на войне. Монах надеялся встретиться с ними, когда его жизнь закончится. Здесь же он был сиротой, и мне следовало как можно более позаботиться о его посмертной памяти. Я знал кое-что про обряды Свидетелей Творения и даже смог вспомнить молитву, которой научил меня Колен. Небòльшому кладбищу возле поселения исполнилось уже лет двести. Уже на локоть вниз земля была совсем промёрзшей и гробы стояли открыто на помостах. Я боялся, что кто-то из оскорбившихся за своих духов йортунов потревожит последний покой монаха. Поэтому я в кратких словах рассказал собравшимся, как Ханке добирался сюда через горы Хаймура, и какие твёрдость и мужество проявил. Во время моей речи несколько йортунов отошли прочь, направившись куда-то. Я опасался, что они вернутся, приведя других недовольных. Но закончив свой рассказ, я увидел, что йортуны подходят к могиле с цветами. Цветы были гораздо крупнее здешних гвоздик и астр и бòльше всего походили на купальницу, которую выращивают у нас в парках, только не жёлтого, а оранжевого цвета.