Т.1. Избранная лирика. Груди Тиресия. Гниющий чародей - [38]

Так ночь за ночью прошел месяц, она отяжелела, а потом родила, и все вокруг только диву давались, потому что никто никогда не видел отца ребенка, она же не имела охоту о нем говорить. Ребенок оказался мальчиком, и назвали его Мерлином^{96}. А когда исполнилось ему одиннадцать лет, его отвели к Утеру Пендрагону^{97}.

После того как герцог Тинтажельский умер от измены Утера Пендрагона и Мерлина, обманувших герцогиню Эжерве ради любви к ней Утера Пендрагона, Мерлин удалился в глухой лес, мрачный и древний. По природе своей Мерлин был в отца: коварный и вероломный, он знал все, что только может знать извращенное сердце. Жила в том краю девица невиданной красоты, которую звали Вивиана, или Эвиена^{98}. Мерлин полюбил ее и стал все чаще приходить днем и ночью туда, где мог ее застать. Девица эта была умна и учтива, она долго не подпускала его к себе, пока однажды не уговорила Мерлина признаться, кто он, и он сказал ей правду. Девица дала слово исполнить все, что он захочет, если сначала волшебник обучит ее хотя бы толике своих чар и премудростей. И Мерлин, который любил ее так, как не может любить ни один смертный, обещал научить ее всему, о чем она попросит. «Я желаю, — отвечала она, — чтобы вы мне сказали, как, каким образом и при помощи каких заклинаний я могла бы заточить, кого захочу, и там, где захочу, и чтобы никто не мог ни войти туда, ни выйти оттуда. А еще хочу, чтобы вы меня научили, как я могу усыпить того, кого пожелаю».

«Для чего, — спросил Мерлин, — вам нужно знать все это?»

«А вот для чего, — отвечала девица. — Если бы мой отец проведал, что вы хотите разделить со мной ложе, он убил бы меня тотчас, и я должна быть уверена в том, что он спит, когда мне это потребуется. Но не вздумайте меня обмануть и знайте, что в таком случае не видеть вам ни моей любви, ни моего расположения».

Волшебник обучил ее всему, о чем она попросила, и девица записала заклинания, которые услышала, и стала произносить их всякий раз, как он к ней приходил. И тогда Мерлин ненадолго засыпал. Так она уходила с ним все глубже в лес, и когда он ее покидал, то всякий раз думал, что то была ночь любви. Она могла обманывать его, поскольку он был смертным, но он был еще и дьяволом, и ей оказалось не по силам обмануть его до конца, ибо дьявол не дремлет. Наконец, благодаря Мерлину она узнала столько чудес, что разверзла перед ним землю, и он сошел в могилу посреди леса, глухого, мрачного и дикого. Сотворившая все это была озерной девой. Она жила в озере и могла выходить из него, когда хотела, и возвращаться в него по своему желанию, — сомкнув ноги и ныряя в глубину.

Будучи в полном сознании, чародей сошел в могилу и лег там, как лежат в могилах трупы. Озерная дева привалила сверху камень и, убедившись, что гробница плотно закрыта, громко рассмеялась. Итак, Мерлин умер. Но поскольку по природе своей он был бессмертен, хоть и стал жертвой женских козней, то душа его оставалась живой в мертвом теле. А снаружи, сидя на могильном камне, смеялась озерная дева, которую звали Вивиана, или Эвиена, и смех ее будил эхо в лесу, глухом и мрачном. Успокоившись, она воскликнула, полагая, что никто ее не слышит: «Древнее отродье дьявола мертво! Я заколдовала коварного и вероломного колдуна, которого охраняли змеи, гидры и жабы, я так сделала, потому что молода и красива, потому что сама коварна и вероломна, потому что и мне ведомы змеиные чары, потому что и меня любят гидры и жабы. Я устала от этой работы. Сегодня начинается весна, цветущая весна, я не выношу ее; но она пролетит быстро, эта душистая, завораживающая меня весна. Боярышник покроет землю лепестками цвета невинности. И от всех моих танцев останется только невольная пляска зыби на поверхности озера. Но горе! Весна неизбежно вернется, и вновь зацветет боярышник. И тогда я покину землю, как бывает каждой весной, и запрусь в моем дивном подводном дворце, наполненном легким мерцанием драгоценных гемм. Но горе! И она неотвратима, эта невольная пляска зыби на поверхности озера. Я заколдовала старого колдуна, коварного и вероломного, а меня, колдунью, покорят и околдуют неотвратимая весна и неотвратимая пляска озерной зыби. Все справедливо устроено в мире: старый чародей, коварный и вероломный, умер, а когда я стану старухой, весна и озерная зыбь убьют и меня».

Мертвый Мерлин лежал в гробнице, однако душа его была жива. «Сударыня, — раздался голос его души, — почему вы это сделали?» Озерная дева вздрогнула: это был голос чародея, он исходил из могилы, но был ей незнаком. Не ведая о его душе, дева решила, что плоть его еще жива, и, ударив ладонью по теплому камню, на котором сидела, она воскликнула: «Смирись, Мерлин, ты живым сошел в могилу, но уже погребен и скоро умрешь!» Мерлин в душе улыбнулся и тихо произнес: «Я уже мертв. А теперь уходи — ты свое отплясала, пьеса твоя окончена».

Только сейчас, при звуке неведомого ей, но истинного голоса его души, озерная дева почувствовала, как устала она танцевать. Потянувшись, она вытерла капельки пота со лба, и от этого движения венок из цветов боярышника упал с ее головы на могилу чародея. Дева вновь рассмеялась и так ответила Мерлину: «Я прекрасна, как сад в апреле, как лес в июне, как фруктовая роща в октябре, как снежная равнина в январе». И, раздевшись, она восхитилась своей красотой. Она была как апрельский сад, где над землей вздымаются гривы петрушки и укропа, как июньский лес, густой и овеянный поэзией, как фруктовая роща в октябре, полная спелых плодов, округлых и аппетитных, как январская равнина, белая и холодная.