Сжигающее стекло (ЛП) - [8]

затронуто водой. Наоборот – огонь перекинулся на занавеску, от чего мой желудок с

ужасом завыл.

- Не двигайся! – закричала я, но он только сделал шаг ко второй, распространяя пламя.

Я отпрыгнула назад, в силах только наблюдать, как распространяется пламя. Оно сверкало

и горело, будто шторы были смазаны маслом, а огонь перехватил на себя ковёр. Мужчина

принялся кататься по полу, в надежде спасти свою жизнь.

Зарево распространялось, но мне нужно было помочь человеку. Не нашлось решения

лучше, кроме как выбить стекло деревянной скамьёй. Прозрачное, оно падало на снег. Я

вылезла на снегопад. Холод проникал под ночную рубашку. Я боялась, но человек

нуждался в помощи. Сначала спасти его, а потом думать о пожаре. Но что делать, я не

знаю.

Я прошла по снегу, обратно к разбитому окну. Прежде, чем я решилась вернуться, по

диагонали окна упал карниз, создавая пламенный барьер. Перепрыгнуть было возможно, но только не отсюда. А вот он мог.

- Прыгай! – крикнула я в надежде, что мой голос будет услышан тем человеком. –

Пожалуйста! Так ты спасёшься!

Звуков его движений я не слышала. Я подползла ближе, пытаясь игнорировать кашель,

чтобы посмотреть. – Прыгай…

Тёмная фигура прорвалась сквозь отверстие. Осколки стекла упали рядом со мной, будто

снежинки. Подняв руки, я хотела защитить лицо, но ничто не могло защитить меня от

того, что произошло дальше – охваченный пламенем, костлявый мужчина упал прямо на

меня. Я отлетела к деревянной лавке, а голова откинулась назад, принимая следующий

удар. Снег хрустел так, будто я стреляла в него.

Последнее, что я увидела – пламя, пожиравшее столовую.

ГЛАВА 3

Я открыла глаза, понимая, что светит солнце, а рядом со мной – мёртвый человек. Он

лежал лицом ко мне, а спиной – к стене, которую уже полностью поглотило пламя и

дымились только обугленные головешки. Увы, половина нашего монастыря была

разрушена.

Я ахнула от ужаса. Голова ужасно болела, а сердце трепетало в учащенном ритме, сбивая

с правильных мыслей. Встав на ноги, я стала паниковать ещё больше – я не понимала, где

именно нахожусь.

Какая половина уничтожена? Какая?

Я поняла, что рядом – библиотека, а библиотека – под лазаретом. Мои лёгкие заполнились

воздухом. Значит, часть, в которой Юлия, цела. То есть часть с сестрой Мирной, Кирой и

Дашей. Но колокольни нет. Колокольня – часть восточного крыла. Крыла, в котором

находились все Прорицательницы и раненый Безил, которых я заперла.

Я охнула, прикрывая рот рукой, чтобы заглушить всхлипы от наступающих слёз. Только

четверо выжили. Четверо. Остальные Прорицательницы погибли. Я знала это потому, что

не чувствовала их аур. Оставшийся лёгкий импульс, переходивший в дрожь, принадлежал

сёстрам и больным, за которыми они присматривали.

Из этого мира ушло так много людей. Даже этот незнакомец, который умер рядом со

мной. Столько смертей и разрушений. И всё из-за меня.

Горло разрывалось от моих всхлипываний. Плач стал только громче, когда я прижала

колени к груди и села. Я прятала лицо в складках юбки. Почему я не открыла дверь в

восточном крыле? Почему я не выпустила всех?

Боль внутри казалась невыносимой, она проникала глубоко внутрь, заставляя зарывать

руки в снег, бить кулаками по груди и кричать, словно потерянный ребёнок. Возможно ли, чтобы один человек чувствовал так много печали, ярости и сожаления? Ни одна аура

чистого человека не сможет заставить меня перестать страдать.

Я будто посмотрела на себя со стороны. Как я хищно улыбаюсь, запирая восточную дверь, как потягиваю похлёбку с незнакомцем, прекрасно зная, что мои сёстры-прорицательницы

молят об освобождении. А я всего лишь хотела помочь крестьянам. Я была полна

сострадания к ним, но человек, полный сострадания, никогда не сотворил бы столько

ужасных вещей.

Стыд и потрясение не давали мне сойти с места, ночная рубашка была мокрой от слёз. Как

ни странно, но помимо подола, остальное было сухим. Стало быть, его высушил огонь

монастыря, который ценой нескольких жизней спас меня от того, чтобы не замёрзнуть

насмерть. Впрочем, ирония не приносила никакого облегчения. А лежавший рядом со

мной человек… Он ничего не сделал и умер после того, как связался со мной. Его кожа

была черной, покрытой волдырями, лицо обгорело до неузнаваемости, а остатки одежды

прилипли к коже. Чего-то более ужасного в своей жизни я ещё не видела. И всё же, я не

могла заставить себя встать. Где-то глубоко в душе я верила, что сейчас он откроет глаза и

убедит меня в том, что всё это всего лишь кошмар.

Но, как бы долго я на него не смотрела, он всё равно не шевелился. Всё вокруг пребывало

в спокойствии, и только я всхлипывала, обхватывая ноги руками. Мне часто хотелось

побыть одной вот так, чтобы не чувствовать чужих эмоций.

Но я бы никогда не хотела почувствовать такое одиночество снова.

Час летел за часом. Я проснулась во второй половине дня, когда лучи солнца пробивались

сквозь тонкие голые ветки восточного сада монастыря. Они отбрасывали тени, надвигавшиеся на меня. Я встала, ведь, так или иначе, нужно было зайти внутрь. Увидеть

лицо сестры Мирны. Стоит сдаться и понести наказание. Но нет такого наказания, чтобы

искупить всё это, даже за всю жизнь.