Сжигающее стекло (ЛП) - [4]

их души и тела. Боль была сильнее, чем боль смерти от того, что я не прокормлю своих

детей, свою деревню. Нет. Их детей, их деревню.

Бэзил тащил меня по коридорам, а я — вздрагивала и хныкала. Эмоции крестьян

пульсировали во мне, били в череп. Так что различать свои и их эмоции было сложно.

Сейчас я одна из них. До тех пор, пока всё не станет ясным, как чистое стекло.

Я — барьер между ними и их бунтом.

Я была больше, чем толпа. Я была вратами монастыря.

Мои кости — их железо.

Я могла открыть их. Позволить им войти.

Я одна могу помочь им.

Покосившись на Бэзила, я будто посмотрела на него другими глазами. Он реагировал на

каждый шум. Его может обойти только мышь. Он будет стоять у меня на пути до

последнего. Я посмотрела на тёмные альковы. Да, скорее всего, так я смогу его

обездвижить. Подсвечником можно ударить по голове, а потом — крепкой верёвкой

привязать к устойчивому креслу.

Вход в восточное крыло уже был где-то рядом. Шесть или семь девочек моего возраста

прижимались друг к другу и сидели вокруг свечи Нади. Старшей из Прорицательниц было

девятнадцать, но она уже могла управлять своей силой. На её коже были чернильные

рисунки и каждый из них — прямое доказательство её мастерства. Она помечала себя,

когда нужно было выплеснуть чужие эмоции. В последнее время, когда приступы

лихорадки участились, и умерла старшая Прорицательница, она не приходила к

остальным, чтобы разделить горе. Вместо этого она обвиняла меня в том, что это я

принесла болезнь от «грязных цыган».

— Даже если и правда, а это не правда, это просто дало ей повод для радости. Самая

старшая мертва, а она была следующей на очереди. Она показывала это, гордо поднимая

голову и показывая всем свою шею. Она подняла на нас глаза, как только мы переступили

порог крыла.

— Бэзил, скажи им, что им нечего бояться.

— Всё хорошо, — он заставил себя улыбнуться, но каждый здесь присутствующий был

наделён даром, так что все точно знали, что он чувствует. — Возвращайтесь в свои тёплые

кроватки. Такое каждую зиму происходит. Крестьяне ещё ни разу не проходили за ворота.

Широкоскулая Прорицательница скрестила руки на груди. Лена? Лола? Я не могла

запомнить её имени, даже если бы и хотела это сделать.

— Крестьян никогда не было так много, — она поёжилась, и девушка рядом схватилась за

собственный живот. Они тоже чувствовали толпу, но не так, как я. Если бы они точно

знали, насколько люди несчастны, их бы здесь не было.

— Если до этого дойдёт — у меня есть огнестрельное оружие, — ответил Бэзил. Он

закрыл одну из дверей. Сердце бешено колотилось, когда я чувствовала, как сильно

крестьяне хотят попасть сюда. Меня не могут тут закрыть. Я не могу здесь оставаться. Не

в этот раз, когда слишком многие люди хотят есть. Когда он положил руку на ручку

второй двери, у меня тут же созрела идея.

— Что-то с тобой не так, — медленно протянула Надя. Её глаза сузились и наблюдали

только за мной. И, если раньше она держала голову прямо, то сейчас слегка наклонила.

Я быстро подбежала к Бэзилу, мои пальцы резко легли на его собственные.

— Что ты…?

— Остановите её! — закричала Надя.

Я ударила старика прямо в колено, и он тут же рухнул на пол. Я не упустила этот шанс —

в мгновение схватила ключи от ворот из его кармана, затем откинула его к девушкам, повернула ключ. Дверь закрылась прямо за моей спиной. Прорицательницы закрыты

внутри. И теперь они меня точно не остановят.

Крики уже слышались с другой стороны — девушки разрывались и стучали в двери, явно

не желая быть пленницами. Мне оставалось только улыбнуться. Это они заслужили за то, что постоянно выливали на меня тонны грязи.

— Соня, не делай этого! — голос Бэзила звучал громче всех. — Они не должны войти.

Ради всего, что ты любишь и чем дорожишь. Ради Юлии. Не впускай их!

Я отошла от двери, хлопнула в ладоши, а сердце вырывалось из груди. В голове появилась

тень мысли о том, что всё это из-за предупреждения.

Что я сделала? Я зашла слишком далеко?

Эмоции крестьян вновь взывали ко мне, и эти мысли гасились, как слабый огонёк. Они

ждали меня. Я должна была впустить их.

Не оборачиваясь, я побежала дальше, даже однажды споткнувшись о подол сорочки. Но я

не останавливалась — мчалась вниз, по извилистой лестнице, мимо столовой, прямо в

фойе монастыря. В голове всё ещё не утихали воспоминания о Прорицательницах и том, как однажды они дразнили меня, когда сестры взяли нас на ярмарку. Сестры говорили, нам нужно попробовать работать со своими способностями в людном месте. Через

несколько минут я уже лежала на земле, перекатываясь из стороны в сторону, как

обезумевшая. Но сейчас я чувствую не то же самое. Теперь я приму толпы народа. Теперь

я точно знаю, что они чувствуют и как им помочь.

— Я иду, — тихо прошептала я. Мои глаза широко открылись. Ни разу не моргнув, я

бросилась к замку и открыла деревянную дверь. Крестьяне были снаружи. Они ожидали и

всё, что их сдерживало — это ворота. Мне нужно было впустить их. Пусть они разделят с

нами нашу пищу и тепло. Так мы станем ближе к их аурам.

Мне нужно было снова стать собой.

Снежинки танцевали вокруг меня и падали на мраморную плитку. Я сделала первый шаг, проваливаясь в снег по самые икры. Босым ногам должно было быть холодно, но холод не