Сюзанна и Александр - [149]

— Я — тоже. Однако я лишилась его на целых полгода.

— И я должен подвергнуться такому же наказанию?

— Не знаю. Может быть. Я не могу сейчас оставаться с вами. Мне нужен отдых. И я это серьезно говорю, Александр.

— Странное заявление после того, что вы сказали раньше.

— Это отказ? — спросила я напряженным голосом.

— А могу ли я согласиться, если совершенно не понимаю, чего вы добиваетесь?

— Нет, — сказала я, чувствуя, как во мне закипает гнев, — вы просто рады еще раз проявить свою власть! Вам прекрасно известно, что без вашего согласия я не смогу уйти, и вы рады видеть меня беспомощной! Вы просите прощения и сразу же совершаете новую ошибку! Черт возьми, может быть, епископ был тысячу раз не прав, когда отказал нам в разводе!

Я выкрикнула все это прямо ему в лицо. Тишина повисла между нами. В сумраке глаза Александра казались совсем черными и блестящими. Я передернула плечами и отвернулась. У меня дрожали пальцы. За пять минут я испытала целую гамму чувств — от безразличия до любви — и опять вернулась к враждебности. Мне до сих пор было трудно определиться со своими ощущениями, но единственное, что я хотела, — это уйти из Белых Лип.

— Ну, и как же вы намерены там жить? — спросил Александр, ни словом не опровергнув моих обвинений. — Сент-Элуа — разве это подходящее место?

— Более подходящее, чем это, — сказала я в сердцах. — Там, по крайней мере, не будет вашей разлюбезной бабушки и братца, и там мне не будет грозить арест.

— Вы имеете в виду последний декрет о заложниках?

— Да.

— Не думаю, что у Директории хватит смелости исполнить его.

Я раздраженно возразила:

— Когда-то никто даже подумать не мог, что революционеры осмелятся поднять руку на короля. Однако это случилось. И раз уж они сделали это, то с нами сделают что угодно!

Он пожал плечами. Я примерно знала, что он думает: сейчас почти вся Бретань в руках белых, так что трудно предположить, что здесь могут по приказу Республики арестовать целую семью. Однако, как человек здравомыслящий, он должен был допускать такую возможность. Ведь он уедет и оставит нас одних. Его люди тоже уйдут вместе с ним. Что тогда будет с нами?

Я открыла рот, чтобы пригрозить ему, что, если он на этот раз не согласится, я уж точно ничего ему не прощу. Однако он опередил меня, задумчиво сказав:

— Сюзанна, на днях я уезжаю. Я побываю и в Англии, и в Париже, и вернусь, быть может, только к осени. Меня здесь не будет. Подумайте еще раз, хотите ли вы уйти. Мое присутствие, будьте уверены, вам не грозит.

Его голос прозвучал ровно, без тени недовольства или раздражения.

— Вы уедете, — сказала я сдавленно, — а ваша бабка останется. Да и ваши слуги, которых так и распирает от желания напомнить мне о том, что было. Я не хочу больше так. Я не чувствую здесь себя дома. Это мешает мне.

— И долго вы намерены оставаться в Сент-Элуа?

— Не знаю. Два года или три… может быть.

Усмехнувшись, я добавила:

— Куда нам спешить? Вас зовет война. Вам должно быть все равно, где я живу. Тем более что вы всегда сможете приехать, если захотите.

— Вы говорите неслыханные вещи. Я не должен соглашаться. Мужчина должен предоставлять своей жене дом, а не наоборот.

— Я не хочу такого дома, из которого меня всегда могут выгнать.

Это было сказано холодно. Александр качнул головой.

— Сюзанна, вас никто никогда не выгонит. Я даю слово.

— Александр, — произнесла я устало, — мне не нужно теперь ваше слово. Я хочу только спокойствия.

Он тихо сказал:

— Вы чувствуете, что я не вправе вам отказать.

— Да. И как раз этим я и пользуюсь.

Я поднялась и сделала несколько шагов по террасе. Дождь, казалось, затихал. Сгущалась темнота. В доме часы пробили полночь. Ветер шептал что-то в кронах деревьев и перекликался с дождем.

Александр тоже поднялся. Я обернулась.

— Я согласен, — сказал герцог.

Я кивнула, желая показать, что ожидала такого ответа. Какой-то миг он молча стоял напротив меня, потом поклонился мне так изящно и почтительно, словно я была королева, и, похоже, собирался уходить. Он даже сделал шаг к выходу. А я, вдруг осознав, что уже завтра уеду, почувствовала, как сильно защемило у меня сердце. Я ведь очень долго его не увижу. Позабыв обо всем, я бросилась за ним, и мой возглас остановил его.

— Александр, — прошептала я, растерявшись.

Он обернулся и внимательно посмотрел на меня. Сжимая пальцы, я в замешательстве проговорила:

— Вы… неужели вы ничего мне не скажете?

— Мы простимся завтра, Сюзанна. Не сейчас.

— Ну, а сейчас… сейчас, когда мы одни?

Он изменился в лице и, усмехнувшись, произнес:

— Я бы сказал вам кое-что, но боюсь отказа.

Я покачала головой, всем своим видом выражая, что отказа не будет.

— Тогда, — сказал он, делая шаг ко мне, — может быть, эта последняя ночь будет нашей?

Хотя на душе у меня было горько, я нашла в себе силы улыбнуться. Наши руки встретились. Он наклонился и поцеловал мое запястье, потом повернул руку ладонью вверх и поцеловал ладонь. Едва сдерживая слезы, я припала к нему и с улыбкой прошептала:

— Александр, вы сказали…

— Что?

— Вы сказали именно то, что было нужно.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.