Сюрприз в рыжем портфеле - [15]
— Вот именно! Он даже во сне мыслит, — поддержал Ферзухин. — А мне, например, сны никогда не снятся…
Свинцовский несколько раз попытался воткнуть вилку в маслину, но маслина не давалась. Убедившись в бесполезности этого занятия, он сказал, тупо глядя в тарелку:
— Это как-то не того… странно… э-э-э… во сне мыслить.
Ну и что ж, что странно, — возразил Ромашкин. — Чарушин — великий человек, а всем великим людям присущи странности: химик Менделеев на досуге любил делать чемоданы, Аристотель — охотиться за бабочками, Шуберт — играть на гребёнке, а Чарушин любит мыслить во сне…
Свинцовский ошалело посмотрел на Ромашкина.
— Э-э-э… Чемоданы… Бабочки, говоришь?… Гребёнки? Что-то я ничего не понимаю…
Он утратил монументальность и стал похож не на памятник, а на мешок.
— Что-то у нас стало совсем тихо, — заметила Гречишннкова, — а мы ещё не выпили за товарища Груздева.
— А мама его хочет утопить… — донёсся из угла голос Аллочки.
Все повернули головы к дивану, на котором дочь Оглоблиной листала иллюстрированный журнал.
— Дочка, не говори глупостей, — сказала Оглоблина, пристукнув рукой по столу.
— А я и не говорю, — ответила Аллочка.
— Постой-постой, детка, — вмешалась Милица Георгиевна. — Что ты говоришь? Утопить? Откуда ты слыхала это слово?…
Никто уже ничего не жевал, все челюсти остановились, и в комнате стало зловеще тихо, как в рентгеновском кабинете.
— А мама по телефону говорила. Она сказала: «Груздева могу всегда утопить, я про него такое знаю…»
— Что ты говоришь, Аллочка? Скажи, что это неправда!
— Нет, мамочка, зачем же я так скажу? Мы как с тобой условились? Говорить только правду.
Оглоблина привстала, но, почувствовав, что силы ей изменяют, откинулась к стене и застыла в позе княжны Таракановой.
Гости поднялись со стульев. Свинцовский, с которого хмель слетел мгновенно, стал снова монументален.
— Что я слышу? — зарокотал он. — Покушение на руководство?
— … Под руководством которого, — добавила Гречишникова.
— Нам пора! — объявила Милица Георгиевна.
— Нам тоже! — присоединился Ферзухин и резво вышел из комнаты. Через секунду с крыльца послышался кошачий визг. Должно быть, в темноте Ферзухин наступил сапогом на хвост одного из «львов», охранявших благополучие оглоблинского дома.
VII. Новый сон Чарушина
Вздыхать или радоваться Оглоблиной!
День неожиданностей
Ромашкина женят
— Товарищи, нашему учреждению двадцать пять лет и сегодня с этой высокой трибуны…
Нет, Груздев стоил не на трибуне, а перед собственным столом, репетируя юбилейную речь.
— Гм, гм… Ох, Чарушин, сегодня у меня голос не тот. Не пойдёт. Отложу. Ты бы рассказал мне что-нибудь Чарушин. Опять, наверно, сон видел?
Видел, вздохнул Чарушин. — Замучили меня эти сны. И надо же, чтобы такое в голову пришло! Будто стоит Свинцовский на пьедестале в парке. Полый китель, белые брюки… Руку вперёд протянул. Стоит и не шевелится, как статуя. Ему кричат: «Свинцовский, сойдите!» Он — неподвижен, как парализованный. Но тут подъезжает трактор, статую обвязывают тросом, тракторист включает мотор, дёргает, и она падает…
— Да, — неопределённо произносит Груздев. — Что бы всё это могло означать?
Разговор о необыкновенных сновидениях Чарушина был прерван появлением Ферзухина. Но взволнованному лицу заведующего снабжением можно было догадаться, что в УКСУСе что-то произошло.
— Докладывай! — сказал Груздев.
Ферзухин как-то сразу обмяк и начал лепетать:
— Так я не пойму… Мне что — дела сдавать? Посылают меня куда-то…
— Посылают? — удивлённо переспросил Груздев. — Куда же, интересно?
— В колхоз вроде бы как, — смущённо пояснил Ферзухин. — Или в совхоз. И не только меня — Оглоблину например. Слухи такие. Вот я и пришёл…
Гладкие щёки Груздева задрожали, потом заколебалось всё его тело. Груздев смеялся так, что если бы он сидел не в кресле с подлокотниками, а на обычном стуле, то определённо скатился бы на пол.
Наконец сквозь затихающие стоны Пётр Филиппович произнёс:
— Ох и ущекотал ты меня! Ох и анекдот!
Потом вытер платком глаза, подтянул галстук, положил руки на стол и продолжил уже серьёзно, без улыбки.
— А ты не слушай всякие глупости! Смею тебя заверить, никого мы никуда не посылаем и не собираемся. Наоборот: мы будем расширяться.
— Я тоже так думал, — подобострастно сказал завснаб.
— Вот-вот. А что касается тебя, Ферзухин, то позволь заметить, ты — растущий товарищ, и в этом сам скоро убедишься… Правильно я говорю, Чарушин?
Чарушин, в течение всей беседы безучастно глядевший в окно, повернул своё пасмурное лицо и кивнул.
Ферзухин улыбнулся такой широкой улыбкой, какая только могла уместиться на его узком лице.
— Ну, за дело! — призвал Груздев. Он любил прерывать беседы на неожиданных местах, чуть-чуть недоговорив. Это всегда производило нужный эффект. Начальство должно недоговаривать, оно всегда знает «что-то такое ещё».
Чарушин с Ферзухиным вышли, но в тот же момент на пороге груздевского кабинета возник Свинцовский. Он плотно прикрыл дверь, оглядел кабинет (нет ли посторонних?) и только тогда спросил:
— Можно?
— Пожалуйста, заходи.
— Я к вам, Пётр Филиппович, э-э-э… с одной неприятной, так сказать, информацией. Я бы не стал беспокоить… Я бы не стал нарушать… Но мой долг…
Два друга, молодые кинооператоры Юрий Можаев и Мартын Благуша получают задание — снять документальный фильм по сценарию, написанному известным писателем. Однако, приступив к съемкам, друзья убеждаются, что сценарий далеко не во всем соответствует действительности.Написанный 70 лет тому назад, роман-фельетон не потерял своей злободневности и в наши дни.
Борис Егоров известен читателю по многим книгам. Он — один из авторов романа-фельетона «Не проходите мимо». Им написаны сатирические повести «Сюрприз в рыжем портфеле» и «Пирамида Хеопса», выпущено пятнадцать сборников сатиры и юмора. Новый сборник, в который вошли юмористические и сатирические рассказы, а также фельетоны на внутренние и международные темы, назван автором «Маски». Писатель-сатирик срывает маски с мещан, чинуш, тунеядцев, бюрократов, перестраховщиков, карьеристов, халтурщиков, и перед читателем возникают истинные лица носителей пороков и темных пятен.
Борис Андрианович Егоров известен читателю по неоднократно переиздававшемуся роману-фельетону «Не проходите мимо», по юмористическим рассказам, по сатирической повести «Сюрприз в рыжем портфеле».На этот раз он выступает в новом жанре. «Песня о теплом ветре» — первое лирическое произведение автора. В ней рассказывается о комсомольцах, которые в 1939 году пятнадцатилетними подростками по призыву партии пошли в артиллерийские спецшколы, а потом воевали на фронтах Великой Отечественной войны.Эта книга о героизме, о патриотизме, о дружбе и о любви.Повествование ведется от лица героя — Александра Крылова, сначала слушателя спецшколы, а потом командира артиллерийской батареи.
Повесть «Песня о теплом ветре» и многие рассказы, вошедшие в книгу, посвящены московским комсомольцам, которые накануне Великой Отечественной войны по призыву партии пошли в артиллерийские спецшколы. Им было по пятнадцать лет. Они успели попасть на фронт. Прибыли туда лейтенантами и с боями прошли от подступов к Москве до вражеской столицы и до столиц освобожденных Советской Армией стран Европы, стали закаленными и стойкими воинами.В книгу вошли также этюды-новеллы о зарубежных встречах автора.
Борис Егоров, бывший в Великую Отечественную войну артиллерийским офицером, после выхода книги «Песня о тёплом ветре» много путешествовал по местам боёв, по местам юности, разыскал живых прототипов героев — своих боевых товарищей. «Продолжение следует...» — это увлекательный, поэтический рассказ о войне и наших днях, о необыкновенных судьбах людей, о счастье, о месте человека-солдата в строю строителей коммунизма.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Букашка — это лишь букашка» (с).
Рекомендовано к чтению УправДелами президента РФ. Андрей Ангелов – известный циник, его книгам присущ лиризм, искромётный юмор и очертание тонкостей человеческой души. Здесь герои подлинны, этические нормы не соблюдены, а приличия проигнорированы...Книга - уже История и ностальгия по высурковской пропаганде. (2011-2013)
Псевдо-профессия — это, по сути, мошенничество, только узаконенное. Отмечу, что в некоторых странах легализованы наркотики. Поэтому ситуация с легализацией мошенников не удивительна. (с) Автор.
Ты – это Интернет-особь, что живёт в Сети! Здесь ты жрёшь, спишь и ходишь в сортир! Сеть – это твоё место обитания, где ты – частичка виртуальной биомассы! Сетевой планктон. Так есть и будет. Смирись. Автор вскроет твои низменные инстинкты, препарирует приспособленческую душу, тупой мозг и гнилое сердечко! В книге есть реальных фотографии, как иллюстрация тебя. Книга представлена первозданной, самиздатовская версия без капли стыда! (издательские драфты - это унылое прилизанное говно). Место написания: Москва, ул. Марксистская, дом 5; Июль-август, 2013.
Третьеклассники Заградка и Розточил задались благородной целью сжить со света своего классного наставника Губера. Это было бы совершенно безнадежным делом, если бы пан Грубер не ухаживал за старшей сестрой Заградки — Руженой…
Роман «На полпути в рай» принадлежит перу известного прогрессивного иранского писателя Саида Нафиси.Саид Нафиси не только писатель, но и учёный, автор ряда работ по филологии и литературоведению.Активный борец за расширение международных научных и культурных связей, Саид Нафиси ещё в 30-х годах пропагандировал в Иране русскую литературу, выступал с докладами о творчестве Пушкина, Крылова, Некрасова. Когда в 40-х годах в Иране было создано Иранское общество культурных связей с СССР, Саид Нафиси, один из организаторов общества, стал активным его членом.