Сюрприз в бантиках - [11]

Прибыв к месту назначения, первым делом залил в себя пятьдесят граммов "для сугреву". Показалось мало, махнул еще рюмашку. Приятное тепло разлилось по желудку, постепенно распространяясь на все тело. Вадим облизал прилагающийся к рюмке ломтик лимона, скривился и расслабился. Что ж, возможно, новогодняя вечеринка — не такая уж плохая задумка. А вторую часть "Крепкого орешка" он смотрел уже сотню раз.

Огляделся вокруг. Надо же — покидал в обед обычный офис, а вечером словно ошибся адресом. Вроде все то же, а совсем другое. Когда только успели подготовиться? А главное — кто? В офисе никого не оставалось, даже Чуликова уехала. Впрочем, чтобы Наталья Петровна, да собственными ручками, собственной спинкой корячилась? Наверняка бригаду какую-нибудь пригласила. Кто бы так высоко подвесил гирлянды? Да и елка украшена профессионально, сразу видна рука дизайнера.

И народ вокруг такой нарядный. Вроде все те же лица, что каждый день с утра до вечера. Однако те же, да не те. Те — хмурые, неприветливые. Усталые и раздраженные. Эти — сияющие, улыбчивые. Некоторые так даже откровенно красивые.

Та же Чуликова, например. У-ух! Хороша, зараза! Разрумянившаяся то ли от мороза, то ли от выпивки. Глазки блестят. Не от мороза, конечно. И улыбка такая искренняя-искренняя: куда обычной Наталье Петровне с этой равняться. И платье… Бахарев не слишком хорошо разбирался в женских тряпках, но это наверняка было выдающимся: темно-серое, искрящееся, струящееся, все в каких-то подрезах-разрезах, со сногсшибательным декольте, открывающим потрясающе красивую спину. Эх, с такой начальницей и Снегурочку вызывать не нужно.

Опоздавшему, как водится, настойчиво предложили штрафной стаканчик. Кабы не две предыдущие рюмочки, Вадим начал бы отказывать, манерничая. А тут… можно сказать, душа уже разогретая, сама просит. С Юлькой-то в последнее время практически никуда не выходили, а если и случалось, так приходилось из солидарности обходиться без спиртного. Последние месяцы она едва переносила алкогольный дух.

Нельзя сказать, что Бахарев так уж трепетно относился к выпивке. Собственно, он вообще никогда раньше за собой такой тяги не наблюдал. А тут как-то все сошлось: и на Юльку разозлился, даже не поцеловал перед уходом, и продрог в дороге. Ну и, само собой, праздник. Кругом все сверкает огнями, переливается. Мишура, серпантины, колючие звездочки бенгальских свечей. Запах елки и мандаринов, фыркающее брызгами шампанское в высоких фужерах, ледяная водочка с непременным полукружьем сочного лимона на ободке тонкостенного стаканчика. Люди: нарядные, улыбчивые, все такие приветливые, какими Вадим ни разу не видел их за четыре месяца работы в компании. Тосты: примитивные и затейливые, принужденные и изящно-тонкие, пошловато-юморные и претенциозные. Зажигающе-ритмичная музыка, многократным эхом отдающаяся от стен, в прах разбивающая дурное настроение. Одним словом, праздник. Новый Год.

От дурного настроения не осталось и следа. Теперь уже Вадиму не казалось, что корпоративная вечеринка накануне Новогодья, да еще и с обязательным присутствием сотрудников, с непущанием жен-мужей и прочих родственников, как настоящих, так и будущих, а равно с ними на всякий случай и прошлых — дурная затея. Отчего же? Очень даже уместная. Потому что настоящий Новый Год Бахареву предстояло провести в компании беременной жены, слезливой, обидчивой и непьющей, а так же ее родителей. В принципе, Вадим против них ничего не имел: теща, Татьяна Владимировна, душа человек, тесть отличный мужик. Но Новый Год все-таки хотелось бы отпраздновать повеселее. Наверное, не зря народ придумал, что как встретишь Новый Год, так его и проведешь. Провести целый год с Юлькой — пожалуйста, очень даже здорово, и дай Бог не один, а как минимум пятьдесят. Но это что же, и теща с тестем будут постоянно толкаться рядом?

А раньше, до женитьбы, Новый Год был для Бахарева настоящим праздником. То собирались у кого-то из друзей на даче — застолье получалось не слишком подготовленным и сытным, зато водки всегда имелось в избытке, а про компанию и вовсе говорить нечего: все свои, все такие родные, такие дорогие. Выйдешь на крылечко перекурить — а там деревце все в мишуре: за неимением елки наряжали яблоньку. Игрушки из города не везли — слишком хрупкие, пустое хлопотное занятие. А мишуру свернул, утрамбовал — легкая, и места практически не занимает. Где нужно вытащил, встряхнул — как новенькая. И так почему-то на душе приятно было, что у них не банальная елка, а новогодняя яблонька — ни у кого такой нет.

Последние же два года праздновали в ресторане. Тоже хорошо. Совсем не так, как на даче, но все равно здорово. Шикарная обстановка, все вокруг сверкает, народ сплошь незнакомый: нарядные, румяные с морозца дамы, солидные джентльмены. Правда, уже к двенадцати часам от солидности обычно ничего не оставалось, но все равно было здорово: музыка, танцы, благородный коньяк в пузатом бокале. А рядом Юлька. Красивая. Даже нет, не столько красивая, сколько… Ну почему же — и красивая тоже. Но кроме красоты было в ней что-то магнетически-притягательное. Рядом с нею невозможно было смотреть на других женщин — они все настолько сильно проигрывали Юльке в привлекательности, что будто вообще переставали существовать.