Сюрприз (киносценарий) - [7]

— Я тебе бабахну! Ты что, издеваешься над нами?! — Бола схватил с земли подвернувшийся под руку камень и швырнул в сторону Беса.

Прогремел взрыв. Рванул-таки динамит. И какой он «направленный» сразу стало видно. Сардиона взрывной волной забросило опять на крышу. Роман аккуратно «вписался» в дверь, на которой он провис, сложившись вдвое. Мехти оказался на телеграфном столбе. Бола зашвырнуло на яблоню.

Первым из ворот дома выскочил Беса. За ним с возмущенным ревом неслись Сардион, Камал, Роман и Мехти. Лица у всех были в известковой пыли и саже, а одежда изорвана в клочья.

— Держи его! — орал на все село Камал.

— Ну, попадешься ты мне в руки, чертенок! — вопил прихрамывавший на бегу Сардион.

— Весь дом разрушил!

— Что дом, одежду мою изодрал!

Взрыв разбудил сонное село. Люди, громко крича, но еще не разобравшись, что произошло, бежали по улицам в сторону дома Бола. Благо, ориентир у них был совершенно четкий — над домом поднимались густые клубы черного дыма.

Дремавший на скамеечке под облепихой сельский пастух Инал, встрепенулся. Ноги его судорожно задергались в поисках опоры, наконец, нащупали землю, и он сполз со скамьи, и, тараща глаза, засеменил за пробегавшими мимо сельчанами.

Фаризат с двумя нанятыми в городе плотниками входила уже в село, когда мимо них промчалась пожарная машина.

— Пожар, что ли? — пробормотал один из плотников.

Фаризат насторожилась. Чутье подсказывало ей, что переполох в селе каким-то образом связан с ней. Она непроизвольно ускорила шаг.

Однако то, что предстало перед ее глазами, сразило Фаризат. Дома, как такового, не было. Он весь развалился. На месте дома было пепелище. На самой вершине яблони, как звезда на макушке новогодней елки, торчала бочка. С веток свисало выстиранное утром постельное белье. На одной из нижних веток раскачивался ее муж, который тщетно пытался освободиться. Фаризат подбежала к нему.

— Что случилось, Бола? — пролепетала она.

— Ничего особенного, — не очень уверенно промямлил Бола.

— Как, ничего особенного? Где наш дом?!

— Сюрприз — простонал Бола.

— Какой сюрприз?! — всплеснула руками Фаризат. — Где мой дом?!

— Дом, дом, дом! — закричал Бола. — Что ты пристала к этому дому?! Взорвал я этот дом! Разве это был дом?! Развалюха, а не дом! Мы построим новый дом!

— Кто построит?! Ты?! Да ты не мог отремонтировать старый!

— Легче построить новый дом, чем отремонтировать старый!

По узким улочкам села бежал Беса, а за ним еще десяток детей.

— Ура! — кричал Беса, — мы будем строить новый дом! Новый дом! У нас будет новый дом!..

Орджоникидзе, 1975 год.

Тенгиз Абуладзе: «Вы знаете, о чем сценарий?»

По заведенной неизвестно кем, но непреложной традиции прошлых лет, первый фильм после окончания ВГИКа молодые выпускники должны были снимать под патронажем известного мастера. «Сюрприз» был первым художественным фильмом кинорежиссера Измаила Бурнацева, и по счастливому стечению обстоятельств художественным руководителем у него согласился быть Тенгиз Абуладзе. Именно в это время Тенгиз Евгеньевич получил Гран-при на фестивале фестивалей в Тегеране за «Мольбу». Позднее фильм станет частью трилогии, в которую войдут еще «Древо желаний» и «Покаяние».

Абуладзе — совершенно уникальный режиссер и человек, со своим неповторимым видением мира, и уже одна только возможность общения с мастером, входившим в те годы в пятерку лучших кинорежиссеров мира, была исключительной удачей.

Мы приехали в мае 1975 года в Тбилиси на студию «Грузия-фильм», и Абуладзе, бывший тогда руководителем одного из творческих объединений киностудии, устроил, как он сказал «осам», до трогательности теплый прием. Нас поразило, прежде всего, конечно, не изобилие накрытого специально для нас в его кабинете стола, а внимательное, почти отеческое отношение к двум никому не известным молодым людям. При этом и сам Тенгиз Евгеньевич, и все режиссеры, члены худсовета «Грузия-фильм», которых он пригласил на обсуждение трех привезенных нами киносценариев, (а среди них достаточно назвать хотя бы режиссера — постановщика «Отца солдата» Резо Чхеидзе), часто, и с видимым уважением, употребляли слово «осси». Меня лично это очень удивило. И удивляло до тех пор, пока уже при расставании (за очередным застольем!) Абуладзе не предложил тост за великого осетина. Очевидно, на моем лице непроизвольно отразилось смущение, ибо я действительно не понял в тот момент о каком великом осетине идет речь, и Абуладзе исключительно для меня, несмышленыша, добавил, — «За Сталина!». Я вспомнил этот эпизод только для того, чтобы засвидетельствовать — признанный мастер относился к Сталину не так однозначно, как пытались представить кинокритики много позже, после «Покаяния».

Однако, к истории «Сюрприза» это не имеет никакого отношения, и я вернусь к моменту первой встречи с Абуладзе. Членам худсовета понадобилось полчаса уединения, чтобы бегло просмотреть киносценарии, и сразу началось обсуждение. Проблема состояла в том, чтобы из трех сценариев разных авторов выбрать один. Выбор пал на «Сюрприз». Это было сделано единогласно, но при довольно странных обстоятельствах. Вначале члены худсовета весьма пространно и лестно отзывались о другом сценарии, подчеркивая его несомненные литературные достоинства, образность языка, профессиональную монтажность эпизодов и прочее, но при этом все почему-то постоянно поглядывали в мою сторону, а я никак не мог понять причины их повышенного внимания к себе, пока, наконец, не выдержав, не сказал: