Сюрприз для маркиза - [90]

Я проваливаюсь в полный неги сон, бережные объятия размыкаются и мне слышится что-то про дела и обед, но я не в силах открыть глаза и мычу что-то невразумительное. Просыпаюсь я уже когда солнце упрямо пробивается сквозь неплотно задернутые шторы, они оставляют маленький зазор для жёлтого лучика, и тот беспрепятственно проникает в мой сон, щекоча щеки теплой лаской. Я сладко потягиваюсь и с удивлением обнаруживаю, что еще очень рано, и во сколько же тогда ушел маркиз?

Вызываю Каро и вместе с завтраком она приносит мне корреспонденцию, не разобранную со вчерашнего уна. Горький запах парящий от джезвы бодрит, а сладкие, пышущие жаром булочки, так и просят меня побыстрее надкусить их сдобный бок. Вили попрошаечно скулит под столом, выпрашивая полосочки хрустящего бекона и пирожное со сливочным кремом. Мне пришлось объяснить Каро, почему ей то и дело приходится поднимать с пола обслюнявленные кусочки, бывшие ранее моей едой. Она рассмеялась и предложила завести миску для пса, подальше от бежевого Шантильского ковра. И теперь бедняге перепадали вкусняшки только в строго отведенном месте или на улице. Я с мычанием вонзаюсь в слоенную корзиночку со сливовым джемом, и совсем невоспитанно слизываю кисло-сладкие капли варенья с пальцев. Я привычным движением забеляю тай сливками и с наслаждением делаю глоток. Вчера на ужине у меня совсем не было аппетита, я едва притронулась к вайну и фаршированным перепелиным яйцам, хотя стол в малой столовой Его Величества был уставлен вкусностями и деликатесами, от которых у Вилли текла не прекращаясь слюна, оставляя за прозрачным чудовищем след, как будто по коврам дворца ползает гигантская садовая улитка.

Церемония открытия монумента выбила меня из колеи, я, как и немногие, присутствующие на церемонии спириты ощутила силу. Нет, не так, СИЛУ. Полчища духов посетили траурное мероприятие, их прозрачные сущности несли в себе только покой и благодарность. Мне показалось, что в толпе уходящих душ я видела Агнес и Николаса, держась за руки, они шли по направлению Столба и вдруг она обернулась и улыбнулась мне. Все это длилось какие-то десятые доли мгновения, и наверняка утверждать это я бы не стала.

Я просматриваю приглашения, карточки и записки и вдруг подпрыгиваю, едва не опрокинув на себя густой, горячий тай. Трясущимися от радостного предвкушения руками я никак не могу вскрыть письмо, и наблюдающая некоторое время за мной горничная, осторожно вытягивает у меня крафтовый квадратик и поддевает его ножом для бумаги. Вытащив короткое послание, она отдает его мне. Просмотрев пару строчек, написанных забористым, деловым почерком я срываюсь в ванную комнату, и прошу служанку приготовить мне одежду на выход.

Глава 46. Но иногда то, чего ты никогда не ждал, становится для тебя самым дорогим…

Аквамариновое, бескрайнее полотно, лазурное небо сливается с горизонтом, создавая ощущение, что море везде, и сверху, и снизу. Солнечные блики переливаются и слепят галдящих чаек, низкие волны с шипящим звуком ударяют о причал и обнимая пенными барашками устойчивые балки отступают.

На входе в бухту скопилось несколько парусников, и я глазами ищу «Морского дракона», галеонная фигура[107] которого представляла собой вставшего на дыбы золоченного морского жеребца с занесшим карающий меч, всадником. Родовой гёз волнуется на ветру, и как всегда, первым заходит в порт фрегат, принадлежащий Жану. Не представляю, как ему каждый раз удается договариваться с начальником порта, но еще ни разу ему не пришлось ожидать в нестройных рядах других парусных судов.

У меня, конечно, есть предположение по этому далеко не скромному поводу — уверена сундучок редких специй или бочонок сливового вайна по эльфийскому рецепту, заставляет достопочтимого несса идти на встречу желанию брата оказаться на твердой почве быстрее остальных желающих. Многие капитаны покидают корабль, как только до берега можно добраться на лодках, оставляя непростую задачу швартовки второму помощнику или боцману, спеша скорее на сушу. Но Жан всегда покидал корабль практически последним, оставляя только вахтенных, поэтому, как только судно пришвартовывается, становится на якорь и с него спускается трап, я бросаюсь вверх по прочно сколоченной доске.

Стуча острыми каблучками, я поднимаюсь на палубу и сразу же бросаюсь в широкие объятия брата. Он загорел и немного похудел, щетина не делает его неряшливым, а наоборот невероятно ему идет. От него пахнет солью, морем и вереском.

— Как же я скучал, сестричка, — говорит мне мой родной человек и на глаза наворачиваются слезы.

— И я, и я так скучала, мне столько всего нужно тебе рассказать, братик.

— А как же я, — вклинивается в нашу нежность Михаэль Девон, — я тоже соскучился по тебе Соль, и я тоже хочу объятий. Он отстраняет брата и сжимает меня в крепких объятиях, отрывая от неустойчивого пола. — Последний терил только и разговоров было о тебе, как там сестра, что у нее нового, как ей при дворе, я даже начал немного ревновать, — смеется маркиз.

Я шутливо хлопаю его по руке и обращаюсь к брату:

— Жан! Как тебе не стыдно вспоминать ни с того ни с сего сестру, да еще и столько о ней говорить… Бессовестный ты человек, — спустя мгновение я продолжаю, — Ох, мне столько всего вам нужно рассказать… Может пообедаем «Абердине»