Сюннёве Сульбаккен - [23]

— Ему таки досталось, — коротко ответил доктор.

— Он выздоровеет? — снова спросил Семунд, поправляя у лошади подпругу.

— Спасибо, все в порядке, — сказал доктор.

— Она была плохо натянута, — ответил Семунд.

Наступило минутное молчание, доктор пристально смотрел на Семунда, но тот сосредоточенно возился с упряжью, не поднимая глаз.

— Вы спросили, поправится ли он. Думаю, что поправится, — медленно сказал доктор. Семунд быстро взглянул на него.

— Есть ли надежда что он будет жить? — спросил он.

— Да, вот уже несколько дней, как дело пошло на поправку, — ответил доктор.

Семунд почувствовал, что на глаза у него навернулись слезы; он хотел незаметно смахнуть их, но они набегали вновь и вновь.

— Если бы вы, доктор, знали, как я люблю своего мальчика с трудом вымолвил Семунд. — Ну, право же, лучше парня вы не найдете во всем приходе.

_Доктор был глубоко тронут признанием Семунда.

— Почему же вы раньше ничего не спрашивали о сыне? — спросил он.

— Я боялся вашего ответа, — ответил Семунд, едва удерживаясь от рыданий, которые никак не мог подавить. — А потом еще эти женщины: они все ждали, спрошу я на этот раз или нет, и поэтому я не мог.

— Вам незачем плакать, — сказал доктор. — Говорю вам, он уже давно вне опасности.

— Я сам не знаю, что со мной делается; вообще-то я не очень чувствителен, а тут совсем раскис… Здоровье к нему вернется? — спросил вдруг Семунд.

— Возможно; сейчас еще трудно сказать наверняка.

Семунд сразу успокоился и задумался.

— Возможно… — пробормотал он.

Он стоял опустив глаза. Доктор не хотел заговаривать первым, ибо во всем облике Семунда было что-то такое, что мешало ему нарушить молчание.

Вдруг Семунд поднял голову.

— Спасибо вам, доктор, — сказал он, пожал ему руку и пошел к дому.

В это самое время Ингрид сидела возле больного.

— Если ты в состоянии меня слушать, то я расскажу тебе кое-что об отце, — сказала она.

— Рассказывай, — коротко ответил Торбьорн.

— В тот вечер, когда доктор был здесь первый раз, отец вдруг исчез, и никто не знал, куда он пошел. Оказывается, он пошел в Нордхауг. Там очень испугались, когда увидели его. Отец сел к гостям и пил вместе с ними, и жених рассказывал потом, что он основательно захмелел. Лишь тогда он стал расспрашивать о несчастье, случившемся с его сыном. Ему рассказали все, что произошло в тот злополучный день. В это время к ним подошел Кнут. Отец захотел, чтобы Кнут сам рассказал все как было, и пошел с ним к тому месту, где произошла драка. Гости последовали за ними. Кнут рассказал, как ты избил его после того, как повредил ему руку. Но Кнут не хотел рассказывать, что произошло после этого; тогда отец выпрямился и спросил Кнута, не так ли все было, потом с этими словами он приподнял Кнута, левой рукой прижал его к стене, а правой вытащил нож. Кнут изменился в лице, а гости сразу замолчали. Но отец бросил нож на землю, сказав, что не хочет стать подлецом, снова поднял Кнута и отнес его во двор. Там он швырнул его на каменную площадку перед крыльцом, на которой еще оставались следы твоей крови. «Не могу вот так взять и отпустить тебя», — сказал отец. Многие видели, что на глазах у него были слезы. Но он не ударил Кнута ножам, а сам Кнут лежал неподвижно. Отец снова поднял его и, снова бросил на землю. «Тяжело отпускать тебя», — сказал он, глядя, на Кнута в упор и не выпуская его из рук,_

В это время мимо проходили две старухи, и одна из них сказала: «Подумай о своих детях Семунд Гранлиен». Говорят, отец сразу же отошел от Кнута и тут же покинул хутор. Кнут тоже ушел со свадьбы и больше не возвращался.

Едва Ингрид закончила свой рассказ, как дверь открылась и кто-то заглянул в комнату: это был отец. Ингрид тотчас же вышла, и Семунд подошел к больному. О чем они говорили друг с другом — этого никто не знал; Ингеборг, которая стояла за дверью, пытаясь хоть что-нибудь услышать, разобрала всего несколько слов; ей показалось, что они говорили о его выздоровлении. Но она не была в этом уверена, а входить в комнату ей не хотелось, пока там был Семунд. Когда Семунд вышел от Торбьорна, он был очень спокоен и лишь глаза у него покраснели.

— Наш мальчик будет жить, — сказал Семунд, проходя мимо Ингеборг. — Но один бог знает, вернется ли к нему здоровье.

Ингеборг заплакала и пошла следом за мужем. Они уселись рядышком на ступеньку, и о многом было переговорено за то время, что они там сидели.

Когда Ингрид тихо вошла в комнату к Торбьорну, она увидела у него в руке листок бумаги. Торбьорн сказал ей медленно и спокойно:

— Передай эту записку Сюннёве, когда увидишь ее. Ингрид прочитала записку, отвернулась и горько заплакала. Вот что в ней было написано:

«Глубокоуважаемой Сюннёве Сульбаккен, дочери Гутторма!

Когда ты прочитаешь эти строки, между нами уже все будет кончено. Ибо я не тот, кому суждено быть твоим мужем. Да будет с нами милость господня.

Торбьорн Семундсен Гранлиен».

Глава шестая

Уже на другой день Сюннёве узнала, что Торбьорн был на свадьбе в Нордхауге. Об этом ей рассказал младший брат Торбьорна, который пришел на горный выгон. Но перед тем как отпустить брата на выгон, Ингрид поймала его в сенях и научила, что нужно говорить Сюннёве, а что не нужно, Сюннёве узнала очень немного: по дороге в город у Торбьорна сломалась телега, и он заехал в Нордхауг, чтобы починить ее; там он сцепился с Кнутом и в драке получил несколько синяков; сейчас он лежит в постели, но ничего опасного у него нет — вот и все, что ей рассказали. Услышав это, Сюннёве скорее рассердилась, чем опечалилась. И чем больше она над этим раздумывала, тем тяжелее у нее становилось на душе. Ведь сколько раз он обещал ей вести себя так, чтобы ее родители не могли к нему придраться. Можно было подумать, что сам господь решил разлучить их. Но все равно, что бы там ни случилось, они всегда будут вместе, — решила Сюннёве и заплакала.