Сыщики и шаманы - [60]

– Я свое слово держу! – твердо ответил Гуров.

Когда они уже миновали первый ручей, в небе раздался клекот вертолетного двигателя. Вскоре винтокрылая машина, невидимая из-за леса, пошла на посадку. И тут снова зазвонил телефон Льва. Витька докладывал, что из села показалась бабка Щаброва, она идет в сторону леса и несет сумку, в которой что-то наподобие литровой бутыли.

– Витя, придумайте, как ее хоть немного задержать. Накидываю еще по «косарю»!

– Лады! – пообещал юный бизнесмен, что-то быстро объясняя брату, и в трубке тут же раздались короткие гудки.

Еще минут через десять навстречу конвоируемым операми бандитам выбежали спецназовцы в балаклавах, с автоматами на изготовку. Один из них, с полевыми офицерскими погонами, увидев двоих в камуфляже, с закрытыми лицами и пистолетами в руках, вопросительно уточнил:

– Полковник Гуров и полковник Крячко?

– Они самые… – усмехнулся Лев, снимая балаклаву и доставая удостоверение. – Капитан, передаю вам членов банды Бурого, которого, к сожалению, нам пока задержать не удалось. Ведите их, пакуйте, а нам надо спешить – под угрозой жизнь похищенного!

Они почти бегом направились к краю леса, еще издалека услышав, как кто-то скрипучим фальцетом издает злобные выкрики. Выбежав из леса, опера увидели сухую, как палка, старуху во всем черном, которая потрясала в воздухе сумкой, из которой на землю стекало что-то зеленое, пахнущее клопами. Топая ногами и нещадно матерясь, старуха кляла, на чем свет стоит, «поганых башибузуков», «козленышей безголовых» и «свинское отродье», грозя им всевозможными колдовскими карами. Витька и его младший брат, прыгая и строя рожи, отвечали старухе той же монетой.

Появление оперов в камуфляже ошарашило и ее, и мальчишек – они никак не ожидали увидеть уже знакомых дядек в такой необычной одежде, да еще и с пистолетами. Старуха тут же, осекшись, замолчала, притихли и мальчишки. Ободряюще улыбнувшись, Гуров пояснил:

– Мы это, мы, ребята! Вы нас что, не узнали? – А затем с некоторой даже торжественностью распорядился: – Полковник Крячко, выдайте этим молодым людям наградные, по пять тысяч каждому. Молодцы! Ну а вы, гражданка Щаброва, задержаны за подготовку убийства гражданина Кирканина, который принудительно удерживается в охотничьей заимке в Черном урочище.

Станислав, вручив обалдевшим от такого сюрприза братьям по купюре и пожав им руки, обернулся к старухе и, сожалеюще улыбнувшись, покачал головой:

– Да-а, гражданочка! Влипли вы со своей сатанистской магией, как кура во щи! Думаю, вам уже за соучастие в незаконном удержании парня светит приличный срок. Так что в тюрьме наколдуетесь вволю.

– А-а-а! Вы – полиция? Вот и разберитесь, на что эти башибузуки из рогатки разбили мою бутылку с целебным взваром?! Вот это – что это такое?!! Это хулиганство! – Щаброва потрясла мокрой сумкой, в которой звякало битое стекло.

– Разбили? И правильно сделали. – Лицо Гурова выглядело непроницаемо-суровым. – Это варево вы готовили для сатанистского ритуала, сопряженного с убийством человека? Проводите-ка нас к месту нахождения Кирканина. Не усугубляйте свое и без того незавидное положение. Идемте!

– Ну идемте-идемте… – со зловещим смешком многозначительно произнесла Щаброва. – А не боитесь, что оттуда вернетесь с недугами страшными и неизлечимыми?

– Нет, не боимся, – с убийственной невозмутимостью поморщился Лев. – Это нас всякие черти боятся. Вон сразу восемь чертей ведут спецназовцы, чтобы на той «птичке божьей» отвезти их прямо в «рай», с нарами и крепкими стальными решетками…

Он кивнул в сторону появившихся из леса спецназовцев, которые конвоировали окончательно деморализованных, мрачных и безмолвных бандитов, и указал в сторону стоящего метрах в двухстах вертолета. Это зрелище повергло старуху в полное уныние, и она, уже ни слова не говоря, поплелась в сторону леса. Опера тут же последовали за ней.

Они спустились по каменистой дорожке в недра лесного массива, миновали первый ручей, потом дошли до второго, свернули вправо и примерно еще через полчаса увидели перед собой обширную каменистую балку, густо поросшую сосняком. По едва приметной тропинке, выписывающей зигзаги по пологому склону, спустились вниз и пошли под кронами высоких мрачных сосен. Еще минут через двадцать на открывшейся их взорам поляне они увидели ветхую бревенчатую избу с просевшей тесовой кровлей. Неожиданно Щаброва пронзительно закричала:

– Бурый! Филин! Берегитесь! Менты-ы-ы!!!

Опера выхватили оружие, ожидая, что сейчас из заимки кто-то попытается их обстрелять или нападет из чащобы. Но лес никак не откликнулся на этот вопль, в избушке царила мертвая тишина.

– Глафирка! Ты где там? – уже встревоженно заорала старуха.

Однако и этот крик остался без ответа. Теперь уже встревожились опера: что, если главари, не дожидаясь Щабровой, сами решили учинить свои «уголовно-колдовские» ритуалы? Вот это был бы облом так облом! Они поспешили следом за старухой, которая с неожиданным проворством побежала к заимке. Чуть ли не прыжком заскочив на крыльцо, тяжело дыша, она распахнула дверь настежь и замерла на пороге. Заглянули внутрь и опера. В избе было пусто! В полумраке помещения они сразу же увидели длинную цепь с разомкнутым железным ошейником, валяющуюся на полу.