Сыщик с плохим характером - [10]

Из толпы вышли чьи-то ноги в нечищеных коричневых ботинках. Ботинки были как ботинки. Разве что на одном шнурок был, как положено, коричневый, а на другом — черный. Рядом возник на тротуаре чемодан.

Я поднял глаза.

Мужик с рыжей, цвета спелой морковки, бородкой прикуривал сигарету.

В животе у меня сделалось жарко. Я сразу въехал, что это тот самый тип, который вломился к Кривулину, якобы перепутав квартиру.

Беляев стоял к типу спиной. По моему изменившемуся лицу он понял, что я кого-то увидел. Сашка обернулся.

И здесь произошла такая фишка. Мой приятель, наткнувшись взглядом на морковку, вдруг развернулся и, не говоря ни слова, быстрым шагом пошел прочь.

Рыжий уронил сигарету, подхватил чемодан и кинулся догонять Сашку. Недоумевая, я дернул следом. Переулок назывался Кривоколенным. Впереди несся Беляев, за ним пыхтел морковка со своим чемоданом, а позади трусил я.

Сашка, не оглядываясь, шмыгнул в какую-то подворотню.

Она вела в глухой, задрипанный дворик. Когда я там появился, Беляев уже сидел верхом на бетонном заборе, а рыжий прыгал, как орангутанг, пытаясь ухватить его за ногу. Сашка, двинув преследователя кроссовкой в ухо, упал по ту сторону забора. Мужик тормознул на секунду. Азартно ухватившись руками на край, он вскарабкался на забор и лихо перемахнул.

Я хотел было повторить этот маневр, но в лицо мне бросился чемодан, сиротливо стоявший на земле.

Чемодан был потертым, но вполне еще ничего, плотная свиная кожа, два замка, углы схвачены металлическими нашлепками.

Я присел на кирпич, чтобы собраться с мыслями.

Степа, черт возьми, оказался прав. Неизвестно, как Колян, но Сашка точно замешан в краже. Ни у какой чертановской бабки он и думал ночевать! Рыжий был у них разведчиком, а Беляев — исполнителем. Это он спускался в понедельник по веревке. Как водится у воров, Сашка награбленное зажал. И пошли разборки!

Я решил ждать.

«Морковка» наверняка вернется за своим чемоданом. Было бы правильным на время спрятать его.

Оглядевшись, я заметил в углу двора подвальное окно с остатками стекол. Оно было до середины завалено бесхозными картонными коробками и сильно пахло кошками.

Чемодан оказался тяжеленным. Его словно набили камнями! Я втиснул свой трофей подвал, замаскировал коробками и для прочности прикрыл сверху листом ржавого кровельного железа, который нашел под забором.

Когда я закончил и, довольный собой, отряхивал ржавчину с ладоней, мой взгляд упал на окно третьего этажа. В нем стояла старуха очень похожая на писателя Гоголя. Она держала в руках кастрюльку и с большим интересом смотрела на меня.

Приняв независимый вид, я отвалил в сторонку.

Бородач не появлялся.

Я отправил в рот пластинку жвачки и опустился на кирпич.

Я размышлял о том, как запросто можно обмануться в человеке. Никогда бы не подумал, что Сашка Беляев, наш правый край, который выдает такие классные пасы, способен снюхаться с бандой.

Мне вспомнилась его мать, Ольга Борисовна, вполне приличная женщина. Она носила большие строгие очки и работала биологом в научном институте. Ольга Борисовна вечерами пропадала в командировках по краям и мирам в поисках каких-то потрясающих букашек, у которых то ли росли лишние усики то ли, наоборот, усики на фиг отсутствовал!

Отца у них не было, и мать научила Сашку варить себе щи, крутить котлеты и даже печь яблочный пирог. Кстати, обед, сбацанный Беляевым, почему-то нравился мне больше, чем то, что я ел дома.

Но самое смешное — Сашка был отличником. И хотя лично я отличников не переваривал, с ним все было по-другому. Беляев получал свои пятерки как бы между прочим, не делая из этого события. Списывать у него был одно удовольствие! Если задачка у меня не вытанцовывалась, он никогда не выпучивал глаза, как некоторые: мол, такая плевая задачка Шира, а ты лажаешься.

Рыжего бандита все не было. Прошел целый час, а он не появлялся. Я встал и пошел домой.

У метро мне подумалось: зря я не заглянул в чемодан. А вдруг там что-нибудь ценное? Например, бриллианты. Или, допустим, золотые самородки. От бандитов всего можно ждать.

Вернувшись во дворик, я застукал двух ломких девчонок-первоклашек, которые уже разбросали коробки и, тужась, тащили из тайника мой чемодан.

— А ну, брысь, мелюзга! — шуганул я их.

Отойдя на несколько шагов, девчонки внимательно наблюдали, как я борюсь с чемоданом.

— А что там лежит? — спросила одна из них, мордатенькая, с босяцкой царапиной на носу.

— Бомба! — отрезал я.

— Да? А почему ж тогда она не тикает? — отметила другая, тощая стервочка в желтом беретике.

— Не ваше дело!

Я поволок чемодан в подворотню. Девчонки двинули следом.

— А ну, валите по домам, малявки!

Они не отставали. Мордатенькая сказала мне в спину:

— Я знаю, что там у него в чемодане! Там мертвый человек сидит. Весь черный, а язык вывалился…

Отдуваясь, я выполз в Кривоколенный переулок.

Первоклашки шли сзади и дразнились: — Мафия! Мафия!

Поставив поклажу на тротуар, я сделал вид, будто нагибаюсь за камнем.

Девчонки отпрянули. Но едва я взялся за ручку чемодана, снова пристроились за моей спиной.

— А вон милиционер идет! — счастливым голосом сказала стервочка. — Сейчас мы ему все расскажем!