Сыщик Путилин - [31]

— Кто же принимает икону в вашем доме?

— Супружница моя… Женщина она сырая, болезненная, молиться любит очень.

— А вы не помните, какого числа была у вас чудотворная икона?

— Это я помню, потому как на другой день о дерзостном случае ее ограбления по городу весть разнеслась.

— Вы присутствовали при прибытии иконы?

— Нет-с, не мог-с. По торговому обсуждению был занят. А вы, извините меня, ваше превосходительство, по какому случаю… по какой причине вы меня о сем случае допытываете?

— Сейчас я вам объясню, а пока… Вам знакомо это полотенце?

И Путилин, вынув полотенце, расшитое шелком, развернул его перед удивленным купцом.

— Нет-с… Понятия не имею о сем предмете.

— Кто в вашем доме может заниматься рукоделием? Ваша супруга, конечно, нет?

— Нет-с. А девушка у нее есть, Глаша. Та, кажись, затейница по этой части.

— Кто эта девушка, господин Охромеев?

— Сиротка она. Супруга моя — женщина сердобольная, приютила ее, она у нас пятый год живет… Лицом хоть не вышла, а девушка умная.

— Поведения она безупречного? Баловством не занимается?..

Замоскворецкий воротила даже руками развел.

— Слыхать ничего не слыхал, а поручиться как могу? Теперь, ваше превосходительство, народ баловаться начал. Примерно сказать, за дочь свою и то не ответишь по совести. А все же в чем же дело-то у вас именно до меня?

Путилин, помолчав, вдруг встал и пожал руку толстосуму:

— Вот что… Молчать вы умеете?

— Умею-с, когда требуется. Какие же мы были бы купцы, ежели языком звонили бы?..

— Верно. Ну так вот что я вам скажу: у меня мелькнуло подозрение, что ограбление ризы иконы могло произойти в вашем доме.

— Что-с?! — даже отшатнулся от важного гостя Охромеев. Нет слов, чтобы описать его изумление, граничившее со страхом, ужасом.

— К… как-с? Что-с? В моем доме… в моем доме ограбили икону?! Да вы как это, примерно, шутите или правду говорите?

— Боюсь, что правду, хотя поручиться тоже не могу, — твердо произнес благороднейший сыщик.

Лицо купца-суконника стало страшно. Оно побагровело, вены вздулись на лбу.

— Что ж это такое?.. Такое поношение… такая поганая мерзость на мой дом… Да я к митрополиту пойду! Да я всех властей на ноги поставлю! Да как же это вы так мой дом грабительским называете?

Охромеев хватался за косой ворот рубашки, словно ему перестало хватать воздуха.

— Успокойтесь, голубчик. Придите в себя и выслушайте меня внимательно. Я пришел к вам не как враг, а как друг, чтобы избавить ваш дом от гласного позора. Вы ни при чем, кто же в этом может сомневаться?! Но вы сами сказали, что за других ручаться нельзя. А что, если эта самая девица-сиротка устроила эту штуку?

— Кто? Она? Эта девчонка — Глашка?

— Именно, если она? Вот мне и необходимо тайком, без шуму и огласки, понаблюдать, разнюхать, проследить. Я предлагаю вам следующее: я останусь у вас в доме на некоторое время. Вы представите меня вашей супруге как своего старинного друга-приятеля, купца. Долго я вас своим присутствием не утружу, будьте покойны. Если я ошибся — тем лучше для вашего дома; если окажусь прав, то это тоже будет лучше, чем если бы я начал действовать строго официально. Будет гораздо меньше шуму, огласки. Ну-с, вы согласны?

— Что ж… спасибо вам, коли так… Вижу, человек вы чувствительный, с сердцем… Ах, шут тебя возьми, вот не было печали!

У купца даже руки дрожали, и на этот раз не от перепоя.

Орел, ворона и коршун

— Так вы, стало быть, ближайший друг Поликарпа Силыча? Очень приятно.

Рыхлая, словно водой налитая, еще не очень старая, но рано состарившаяся купчиха безразлично глядела на Путилина своими круглыми, навыкате глазами.

— А это вот сиротка, девушка Глаша. Глашка! Да что это ты, мать моя, словно чурбан стоишь, гостя не приветствуешь? Необразованность, уж не взыщите! — извиняющимся голосом проговорила «сама», заколыхавшись в широком кресле.

— Простите, Феона Степановна… Здравствуйте… — раздался неприятный скрипучий голос.

Путилин впился глазами в произнесшую эти слова. Перед ним стояла некрасивая угловатая девушка со впалой грудью, с угреватым лицом. Волосы неопределенного, какого-то пегого цвета были гладко прилизаны на пробор. Скромненькая ситцевая кофточка, темненькая… Но разительный контраст со всей этой убогой, некрасивой внешностью составляли глаза — большие, черные, в которых светились ум, хитрость, огоньки какой-то непоколебимо твердой воли.

— Мое почтение, Аглая… Аглая… А вот как по батюшке? — ласково улыбаясь, проговорил Путилин.

— И-и, гостюшка, на что вам это знать — много чести ей будет. Глаша она — и все тут!

Путилин увидел, как из-под опушенных ресниц вырвался неуловимо быстрый взгляд, полный злобы, ненависти. «Ого! Девица умеет, кажется, кусаться…» — пронеслось у него в голове. А приживалка поспешно села за столик и принялась за вышивание.

— Да-с, ну и чудеса творятся у вас, многоуважаемая Феона Степановна, в Белокаменной! — вступил он в разговор с «самой», быстро охватывая глазами эту комнату с образами в киотах, перед которыми теплилось чуть не двадцать лампад.

— А что такое? — заколыхалась купчиха.

— Да как же, икону-то высокочтимую ограбили. Шутка сказать — эдакое злодеяние!

— Ах, уж и правда! И кто это изверг такой отыскался? А знаете ли вы, что мы как раз в тот самый вечер Царицу Небесную принимали?