Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI веке - [43]

. Конечно, Меноккио исповедовался (не в своей церкви, однако), причащался, наверняка крестил своих детей. И вместе с тем он отвергал сотворение мира, воплощение, искупление первородного греха; отрицал, что таинства нужны для спасения души; утверждал, что любить ближнего важнее, чем любить Бога; был уверен, что все мироздание — это Бог.

Только душа не укладывалась в это столь последовательное мировоззрение.

34. Душа

Вернемся к проводимому Меноккио отождествлению Бога и мира: «Ведь говорится, что человек создан по образу и подобию Божию, а человек — это воздух, огонь, земля и вода, и отсюда следует, что воздух, земля, огонь и вода — это Бог». Источником для этого высказывания Меноккио послужили «Цветы Библии». Здесь он нашел уходящую вглубь времен мысль о взаимной соотнесенности человека и мира, микрокосма и макрокосма (но внес в нее один существенный корректив). «...И потому мужчина и женщина, сотворенные последними, были сотворены из земли и праха, дабы достигали неба не гордыней своей, а смирением; земля — самый низкий из элементов, каждодневно попираемый ногами, и находится в окружении иных элементов, которые соединены и сдавлены вместе, подобно яйцу, где в середине умещается желток, его окружает белок, а снаружи — скорлупа; и вот так расположены элементы в мироздании. И под желтком разумеется земля, под белком — воздух, под тонкой пленкой, что отделяет белок от скорлупы, — вода, под скорлупой — огонь: все составлены вместе, дабы холод с теплом и сухость с влагой взаимно умеряли друг друга. И из этих же элементов состоят наши тела: наша плоть и кости это земля, кровь — это вода, дыхание — это воздух, теплота — это огонь. Вот из этих элементов состоят наши тела. Тело наше принадлежит миру, но душа подначальна одному лишь Богу, ибо она сотворена по образу Его и состоит из более благородной материи, чем тело...» Меноккио же, отождествляя человека с миром, а мир с Богом, не допускал присутствия в человеке нематериального начала, отличного от тела и его функций, — души. «Когда человек умирает, он словно скот, словно муха», — говорил он односельчанам, вторя — трудно сказать, намеренно или нет — «Екклесиасту»: «умирает человек, умирает и душа и с ней все»129.

В начале процесса Меноккио, однако, отрицал, что говорил нечто подобное. Он пытался, правда, без особого успеха, соблюдать осторожность, как советовал его старый друг, викарий из Польчениго. И на вопрос: «Что случается с душами добрых христиан?» — ответил: «Я говорил, что наши души возвращаются к божьему величию и там получают по делам своим, как Бог решит: добрых он посылает в рай, злых в ад, а некоторых в чистилище». Меноккио казалось, что лучшего укрытия, чем ортодоксальная церковная доктрина (которую он нимало не разделял) ему не найти. На самом деле, он сам себя завел в тупик.

35. «Я не знаю»

Во время следующего допроса (16 февраля) генеральный викарий первым делом потребовал разъяснений по поводу «божьего величия» и тут же взял быка за рога: «Вы говорите, что души возвращаются к божьему величию, но утверждаете при этом, что Бог — это воздух, земля, огонь и вода; каким же образом возвращаются души к божьему величию?» Противоречие было кричащим, Меноккио не знал, что сказать: «Это правда, я говорил, что воздух, земля, огонь и вода — это Бог, этого я не могу отрицать; а что же до душ, то они исходят из духа Божьего и потому должны возвратиться к духу Божьему». И генеральный викарий, не ослабляя хватки: «Дух Божий и Бог — одно и то же? Этот дух Божий тоже воплощен в четырех элементах?»

«Я не знаю», — ответил Меноккио. Немного помолчал. Устал, может быть. Или ему было непонятно, что значит «воплощен». Наконец, он сказал: «Я думаю, что у всех людей есть дух Божий, и он радуется, если мы поступаем хорошо, а если плохо — печалится».

«Вы разумеете тот дух Божий, что возник из хаоса?»

«Я не знаю».

«Говорите по правде, — не отступал викарий, — и ответьте на этот вопрос: если вы веруете, что души возвращаются к божьему величию, а Бог это воздух, вода, земля и огонь, то как они возвращаются к божьему величию?»

«Я думаю, что наш дух, который и есть душа, возвращается к Богу, который нам его дал».

До чего же был упрям этот крестьянин. Но Джамбатиста Маро, генеральный викарий, доктор обоих прав, вооружившись терпением, вновь призвал его говорить правду и только правду.

«Я говорил, — ответил Меноккио, — что все в мире — это Бог, и я думаю, что наши души возвращаются в мир и радуются по воле Божией». И помолчав еще немного: «Они словно ангелочки, которых рисуют подле Господа Бога, и те, которые достойны, остаются близ него, а других, которые творили злое, он посылает блуждать по миру».

36. Два духа, семь душ, четыре стихии

Допрос завершился, и перед нами очередное противоречие Меноккио. Высказав мысль, которую за неимением лучшего термина можно назвать пантеистической130 («все в мире — это Бог») и которая никак не сочеталась с перспективой личного бессмертия («наши души возвращаются в мир»), Меноккио, по всей видимости, был охвачен сомнением. Страх или неуверенность заставили его на некоторое время замолчать. Потом ему припомнилось изображение, увиденное в церкви, должно быть, в какой-нибудь сельской часовне: Бог в окружении ангельских хоров. Может быть, это то, о чем хотел услышать генеральный викарий?