Сыны Перуна - [110]
— Ведаю, ведаю. Сам его отвозил за город. Показать смогу.
— Хорошо, завтра проводишь меня к моему коню. Проститься я с ним должен, — склонив голову, Олег задумался. — А что думаешь сам-то, кто коней моих потравил? Может, кого подозрительного заметил. Аль из чужих кто заходил?
— Как же, как же, князь. Был тут конюх один странный. После того, как коня твоего сюда привели. Когда ты его от себя убрал, аккурат через пару месяцев он тут и появился. Крутился вокруг, коней, дескать, любит. Вот и взяли его работником на конюшни. Работяга добрый был, всё за лошадками следил да приглядывал. Так вот он-то и пропал, аккурат перед тем, как кони померли. Может, он-то их и того, потравил, стало быть?
— Дурак, он и потравил, кто же ещё. Берёте в княжьи слуги кого попадя, а потом… Эх, да что там говорить. Завтра поутру чтобы у моих хором ждал. Желаю с конём своим проститься.
И, произнеся эти слова, Олег быстрым шагом поспешил в свои покои.
«А ведь ошибся Урош тот, жрец Велесов. Помер конь-то, а я вот он, жив».
И от этих мыслей князь довольно улыбнулся.
6
В доме у Радмира новая радость. На Ярилино возрождение от сна и зимней спячки Невер и Ярина сыграли свадьбу. Правда, свадьба не шибко пышной вышла, но всё честь по чести, со смотринами, сватовством и сговором, медами да яствами, караваем и курником[68]. Радмир за приемную дочь по тайному уговору с Невера вено[69] малое взял — что брать, парень молод. Хоть в Царьградском походе и получил княжий отрок долю добычи свою, так ведь молодым на что-то жить надобно, опять же, дом строить, обживать его. Родичи-то у Невера далеко, в землях радимичей живут. Чеслав теперь место Боряты занял, воеводой он в Поречном. Кроме старшенького Невера, что в дружине княжьей теперь, ещё троих детишек Зоряна мужу родила, да все девки. Сам-то Борята на покой ушёл, от дел ратных отошёл, всё больше мирные дела у него, разрослось нынче Поречное, не поселение уж, а целый град.
«Эх, навестить бы места родные, — мечтательно подумал Радмир. — Пройтись по родной сторонушке, да поглядеть на своих сородичей-соплеменников. Ан нет, не до того сейчас, дел-забот непочатый край».
Куда ж он от князя теперь, целая сотня дружинников теперь на нём, дела да заботы. Князь за свою гридь с сотника всегда спросит со всей строгостью, не посмотрит на то, что Радмир для него теперь близким человеком стал. Жизнь его спасал да славные победы для князя и для всей дружины завоёвывал. Да и от дома нового куда уйдёшь, тут, в Киеве, теперь его дом. Тут жена, дети. Он и так всё в делах да походах, а так хочется с детками побыть, понянчить их да приласкать. Всё хозяйство на жене, а торговыми делами Толмач занимается. Добрый у Радмира слуга, неприхотливый и хозяйственный, вот только сам семьи себе никак не заведёт. Радмир Толмача спрашивал и в шутку, и всерьёз.
— Что же ты, друг сердешный, женушку-то себе никак не найдёшь? Нарожала бы она тебе детушек на старость лет, была бы сердцу радость.
Но Толмач только улыбался да отшучивался.
— Да поздно мне о детках своих уж думать. Больно уж всё это хлопотно. Раньше всё при воинах был, то толмачом у хазар, то при Горике. Потом вот с тобой всюду, войны да походы, как-то не случилось, не срослось, — сказал пожилой Буртас с легким налётом печали. — А сейчас, когда при доме да при дворе осел, уж чувствую, что староват я нынче, а что для души, так мне и твоих детушек хватает. Они ж мне как свои — родные. Вот пока тебя нет, с ними и играюсь, вон оба какие живчики, на месте не сидят, кровь-то в них твоя, горячая, так что я уж как-нибудь при вас останусь, так мне привычнее да спокойнее.
Радмир вышел на крылечко и потянулся. Сегодня он проспал до обеда. Нынче дружина на постое, мир нынче в Киеве. Вот и выдалось у княжьего сотника несколько спокойных деньков. Вот и отпустил князь Олег своего верного сотника к жене и детям, чтобы воин побаловал себя харчами домашними да теплыми ласками верной жены. Весеннее солнце сияло ярко и приветливо. Пушистые лёгкие облака, словно воздушные кораблики, мирно плыли по ясному небу, ничто не предвещало беды. Радмир зачерпнул ковшом чистой колодезной воды из стоявшего в сенях ведра и жадно припал к нему губами. Следующий ковш он вылил себе на голову и, словно боевой горячий конь, затряс головой, стряхивая с волос холодную влагу. Из дверей вышла Милослава и подала мужу расшитый рушник.
— А сынок-то с кем? — негромко спросил Радмир. — Аль спит ещё?
— Куда там спит, вон, возится вовсю, всё подряд ручонками хватает да в рот тащит. Яринка с ним нянчится. Невер то нынче в гриднице ночевал, вот она к нам и прибежала. Скучно ей без мужа-то одной, а тут все свои — родные.
— Пускай привыкает, такова долюшка жен воинов, ждать да терпеть. Сейчас хорошо всё да мирно, а завтра глядишь, опять поход.
— Да уж привыкнет, куда ж денется. Я-то привыкла, — Милослава нежно улыбнулась мужу. — Ой, скачет кто-то. Похоже, к нам.
При этих словах встревоженная женщина приложила руки к груди.
— Невер это, я его по коню да по осанке узнаю, не случилось бы чего, — голос Радмира сразу стал суровым.
Через несколько мгновений всадник осадил коня у самого крыльца, подняв при этом огромное облако пыли.
Осень 1941-го, немецкие войска рвутся к Москве. Капитан Птицын ведёт беспощадную борьбу с бандой, орудующей в Куйбышеве. Внезапно он узнаёт, что отстранён от дела, связанного с поисками банды. По данным разведки в Куйбышев планируется заброска диверсионной группы с особым заданием. Возглавит группу один из лучших разведчиков абвера. Также известно, что в состав группы входит таинственный агент с позывным «Имитатор». Кто он, и зачем включён в состав группы, предстоит выяснить Птицыну.
Первая книга из цикла романов о зарождении Руси.Среди просторов Балтии, на острове Руяне, когда-то стоял город-храм – Аркона. Лучшие воины Поморья стерегли этот храм, потому даже бесстрашные скандинавы-викинги, от одного имени которых содрогалась вся Европа, избегали стычек с витязями Арконы. Одни звали их ранами, другие – ругами, но нам эти воины стали известны под именем варяги «Русь».
Путник, входящий в темнеющую чащу, остановись, задумайся, может, именно здесь тебя подстерегает СМЕРТЬ.В сборник включены лучшие рассказы автора, победители и призёры различных литературных конкурсов: «Тушёнка», «Ошибка полковника Ринза», «Последние дни Мо», «Прощание с Бронзовым Исполином» и др.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.