Сыны мести - [34]

— Но это ведь можно изменить ритуалом? — тихо спросил Коли.

— Если у колдуна достаточно силы, чтобы достучаться до Гродды, можно предложить ей обмен. Поменять одну жизнь на другую.

— Значит, всё равно кто–то должен умереть, — прохрипел я.

Конгерм кивнул.

— Обязательно. Гродда не уйдёт с пустыми руками и всё равно заберёт душу. Так мать отдаёт свою жизнь в обмен на жизнь своего дитя. Воины обменивают себя на жизнь своего вождя и наоборот. Иногда вождь идёт на смерть ради спасения тех, кто важен для его людей. Примеров много. Но важно то, что такая жертва всегда должна быть добровольной. Если убить человека против воли, Гродда примет его, но и того, на кого наложила печать, не отдаст. В этом и проблема, парни. Даже если у нашего начертателя хватит сил на свершение такого обряда, ему ещё нужно найти того, кто согласится заменить собой Хинрика.

Ну уж нет. Моя мать уже отдала свою жизнь богам за то, чтобы я за неё отомстил. И ничего хорошего не вышло. Если я умру сейчас, её жертва станет напрасной, но на этом закончится череда смертей. Даже если найдётся доброволец–смертник, как мне потом жить с таким грузом?

— Я на это не пойду, — вложив все остатки силы в свой голос, я повернулся к Птицеглазу. — Зря ты им рассказал. Только души рвёшь.

— Пусть знают.

— Ну теперь знают. И что с того?

— А я не договорил.

Я снова опустил голову и постарался не завыть от боли. С каждым мгновением становилось всё хуже, но пока я ещё мог держаться достойно.

— Есть одна важная вещь, — понизив голос, сказал Конгерм. — Даже если удастся найти того, кто согласится отдать свою жизнь, и даже если Гродда примет такой обмен, что бывает не всегда… Тот, кого спасли, получит другую судьбу. За все изменения в полотне судьбы нужно платить, и мы никогда не знаем, как это отразится на нашем будущем. — Конгерм уставился на меня своими жуткими птичьими глазами. — А за такое мощное колдовство обязательно потребуют серьёзную плату.

— Но ведь жизнь будет отдана! — воскликнул Коли. — Разве этого мало?

— Мало. Жизнь идет на обмен. Но ведь нужно платить за дерзость обращения к богам. Нужно платить за изменение судьбы. И просто порезать палец да пролить немного крови для этого недостаточно. После такого тёмного ритуала тот, кого спасли, станет иным. И невозможно предугадать, как это ему отыграется и что с него возьмут. Боги любят шутки, да не всегда эти шутки добрые. Вспомните Брани — великого обманщика богов. Были ли его шалости добры?

— Но Гродда — не Брани, — возразил Броки и почесал сплетённую в косу бородку. — Гродда никогда не шутит.

Конгерм печально улыбнулся.

— Мы просто не понимаем её забав. Смерть — хороший бог. Понятный.

Эта беседа начала меня утомлять. Я из последних сил держался за реальность, за голоса своих спутников, но и думать не хотел о том, чтобы кто–то из них пострадал из–за меня. Неправильно это было.

— Хватит, Конгерм, — прошептал я. — Не нужно об этом.

Коли с беспокойством на меня взглянул.

— Но…

— Не забивай голову, малой. Случится то, что должно случиться. Лучше попросите старуху приготовить для меня дурманное пойло. Терпеть нет мочи, а пугать деревенских своими криками я не хочу.

Братья молча переглянулись. Броки ткнул младшего в плечо и указал на дверь. Коли кивнул.

— Пойду поищу целительницу.

Он ушёл, и я наконец–то позволил себе зарычать от боли. Слабаком он был, этот Коли. Слишком мягкое сердце, пугливое. И я, сам того не осознавая, старался оберегать парня от своих мучений. Ещё насмотрится всяких ужасов, если боги даруют ему длинную жизнь.

— Совсем плохо? — участливо спросил Броки.

— Ага. Хоть вой.

Старший вздохнул.

— Жаль, что так получилось.

— Да ладно, — усмехнулся я. — Было весело.

Конгерм жестом велел нам умолкнуть и прислушался. К дому шагали люди, ожесточённо споря.

Дверь распахнулась с такой силой, словно её выбили ногой, и весь проём заслонила могучая фигура.

— Вот он где! — Халлвард Кровавый Топор торопливо направился прямиком ко мне. — Здравствуй, Хинрик.

Я улыбнулся.

— Пришёл попрощаться, вождь?

Он не ответил. Лишь молча глядел на мою рану. Из–за его спины вышел Ормар. Лицо начертателя словно обратилось в камень. Он взглянул на Конгерма.

— Всё же рассказал им, да?

— Да, — ответил Птицеглаз. — Хинрик заслуживал знать. Но он не хочет.

Ормар устало привалился спиной к стене. Конгерм вскочил с лавки и предложил ему сесть. К моему удивлению, начертатель согласился. Да и выглядел он несмотря на всю напускную суровость усталым и растерянным. Я заметил борозды засохшей крови на его руках. Значит, гадал, и задал богам не один вопрос.

— Закройте дверь, — велел он. — Сам Хинрик вам не расскажет — гордый, но сейчас не время для гордости. И прежде, чем я поведаю вам, поклянитесь перед богами, что будете молчать об услышанном. Это важно.

Халлвард, Конгерм и Броки кивнули. Кажется, я понял, о чём собирался рассказать Ормар.

— Хинрик — из Химмелингов, — безо всяких вступлений огорошил их начертатель. — Сын Эйстриды и ее второго мужа Фолквара Быка. Поэтому его прятали на Свартстунне. Поэтому я взялся его учить. И поэтому он должен жить во что бы то ни стало.

Броки побледнел, очевидно, вспомнив обстоятельства нашего знакомства. Кровавый Топор с недоверием уставился на меня, а Конгерм просто расхохотался. Его смех походил на птичий клёкот.