Сыновний бунт - [28]

Ванюшка побежал к дому, проворно взобрался на подоконник, крикнул:

— Мамо! Да иди! Это ж наш дядя Ваня вернулся!

В дверном проеме, как в огромной раме, появилась женщина с ведром в испачканных глиной руках. Она занималась мазкой стен. Юбка для удобства была подоткнута так высоко, что оголяла выше колен сильные ноги, обутые в стоптанные и грязные башмаки. Рукава серенькой кофточки засучены. Не спеша она помыла руки в ведре и, вытирая их тряпкой и ласково глядя на Ивана, улыбалась ему. Потом подбежала к Ивану, по-родственному обняла и крепко поцеловала в губы. Смеясь и вытирая слезы, сказала:

— И где ты, Ваня, пропадал?

— Всюду бывал, — ответил Иван, видя сильно постаревшее лицо Галины. — Земля просторная, погулять есть где…

— Ну, нагулялся, гуляка?

— Почти…

— Вырос-то, Ваня! И в плечах раздался, как гвардеец!

— А ты, Галина, чего так состарилась?..

— Отчего мне цвесть да молодеть? — улыбалась, облизывая сухие губы. — Детишек исправно рожаю, вот новый дом строю. После того, помнишь, первенца, что нарекли Иваном, — да вот он, мой красавец! — ещё троих родила. И все хлопчики, как на подбор! Честное слово! — Блестя глазами и будто боясь, что Иван ей не поверит, со смехом добавила: — Так и идут Книга за Книгой… И Гришка сильно доволен!

Галина позвала сыновей. Младшему было три года. Они выстроились возле матери лесенкой. «И до чего мальцы похожие, — думал Иван, глядя на Галину и на племянников. — Ну точно сапоги, что сделаны на одну колодку… Молодец, Гриша! Пока я гулял по белому свету, он такой семьей обзавелся…»

— После Ванюшки родился этот, Семен, — пояснила Галина, лаская смутившегося парнишку. — За ним появился Андрей; погляди, какая у него белесая чуприна! Потом уже подоспел и Валерка..

— А гостинец-то я припас только для одного Ванюшки, — с огорчением сказал Иван, открывая чемодан. — Я как-то из виду выпустил, что на свете уже живут и Семен Книга, и Андрей Книга, и Валерий Книга. Так что придется поделить всем поровну.

Услышав о гостинцах, ребятишки сгрудились возле Ивана. Наклонившись над чемоданом, Иван вынул объемистый кулек и отдал его Ванюшке.

— Ну, тезка, принимай! Да только не обижай братьев и товарищей!

— Ничего, дядя Ваня, обиды не будет. Ловя на себе завистливые взгляды, Ванюшка важно отошел в сторону и уселся на корыто с остатками затвердевшего цемента. Мальчуганы ни на шаг не отступали от счастливца. Каждому хотелось хоть одним глазом взглянуть, какие гостинцы привез Ванюшке дядя Ваня.

— Эй, мальцы! — крикнула Галина. — Погодите конфеты делить. Бегите в ясли и покличьте бабушку Василису. Скажите, что дядя Ваня возвернулся… Да живо!

Следом за Ванюшей шумная ватага выкатила на улицу. Во дворе стало тихо. Дед Лука обнял балалайку, уронил на согнутые руки легкую, пушком одетую голову и не то дремал, не то прислушивался к тому, что говорила Галина.

— Вот мама-то обрадуется! — блестя карими глазами, говорила Галина. — Как она тебя ждала, Ваня! Это одни матери могут так ждать… Она тут близко, в яслях. Своих деток вынянчила, а теперь нянчит чужих. Могла бы и не возиться с детишками… Не может без дела сидеть.

— Как у них с отцом? — негромко, чтобы не услышал дед Лука, спросил Иван. — Жизнь наладилась?

— её, Ваня, ту жизнюшку, видно, уже не настроишь и не наладишь, — так же негромко отвечала Галина. — Побоев, конечно, нету. Иван Лукич здорово переменился. А только новый дом у них пустует. Мать частенько ночует то в яслях, то у нас. А Иван Лукич, известно, либо в поле, либо в районе. Так и живут. — Галина скрестила на груди голые руки. — По правде сказать, Иван Лукич и теперь не может без чудачеств… И уже, сказать, немолодой, а дурачится. — Заговорила шепотом: — Я тебе, Ваня, по секрету скажу. На старости лет Иван Лукич в шофершу свою влюбился. И думаешь, как, открыто? Нет, открыто нельзя… Смех, ей-богу!

— Это что, в Ксению?

— В нее… Замужем она за Голощековым. Раздобрела, да и вообще собой она бабочка ничего, смазливая. За рулем в штанах сидит, фасонит! Да только по всему видать, та Ксения на Ивана Лукича ноль внимания. Да и кому, скажи, охота миловаться со стариком? Она от него отворачивается, а Иван Лукич через то страдает… С батьком-то ты уже повидался?

Иван кивнул головой. И Галина и Иван разом посмотрели на дремавшего деда Луку и молча, точно не желая, чтобы их кто подслушивал, направились в дом. Из окна шумной стайкой выпорхнули воробьи. Четыре комнаты были расположены так, что можно, начиная с кухни, пройти по всему дому. Тщательно оструганные полы были устланы стружкой. Желая показать Ивану прочность досок, Галина топнула ногой, и настил глухо загудел. «Ну как? Хорош пол?» — говорил веселый взгляд Галины. В просветы окон тянуло сквозняком. Иван, чувствуя усталость, удобно уселся на подоконнике. Отсюда хорошо были видны Журавли, дом правления, линия столбов с фонарями, а за селом — козырьком торчащий берег Егорлыка. Иван с улыбкой посмотрел на обрадованную хозяйку, спросил:

— Да, Галя, смотрю и не могу понять: что это вы тут с Гришей строите?

— Что? Разве не видишь? Счастливую жизнь, — игриво, в тон Ивану, ответила Галина. — Призывают же нас иттить в коммунизм, вот мы помаленьку и двигаемся.