Сын Валленрода - [88]

Железнодорожники пришли. Выспавшиеся, посвежевшие, с заметно улучшившимся настроением.

— А где ваш друг, герр фельдфебель?

Станислав объяснил, что приятель повстречал девушку и предпочел ее общество мужской компании. Его слова не вызвали удивления. Можно только позавидовать товарищу.

— Украинка?

— Да.

— Счастливчик. Украинки не хотят встречаться с немцами. Но бывают, правда, исключения. А вы откуда родом, герр фельдфебель?

Станислав заколебался. Сказать правду? Он все еще опасался за судьбу матери и сестры. Начнись сейчас какое-нибудь расследование, то не так уж трудно будет сообразить, что дезертир Альтенберг и интересующийся спецпоездом силезец являются одним и тем же лицом. Ему пришла в голову мысль выдать себя за поморца. Но тогда легко попасть впросак. Лучше уж придерживаться правды. Тем более что железнодорожники все равно могли догадаться, откуда он, по акценту.

— Я из Силезии, — сказал он. — Из Глейвица.

Один из железнодорожников обрадовался.

— Из Глейвица? Моя жена тоже родом из Глейвица. Мне приходилось туда часто ездить к тестю и теще. Я хорошо знаю те места. Даже собирался там обосноваться. Но жить в этом городе невозможно.

— Почему?! — возмутился Станислав. — Не представляю себе жизни в другом месте.

— Понять можно, — заметил железнодорожник, — вы, силезцы, настоящие патриоты. Отвоевали Силезию для рейха во время плебисцита. За это честь вам и хвала. Но я предпочитаю жить там, где не бывает дыма и нет польских националистов. Регенсбург, Глейвиц… этот край когда-то был настоящей пороховой бочкой. Я предпочел забрать оттуда жену к себе. Она и так, бедняжка, достаточно натерпелась от поляков. Мой тесть своими руками подтасовывал результаты плебисцита. Он мне рассказывал, как ему намяли за это бока польские громилы. Поляки — это дрянной народ. Нас, немцев, они ненавидят.

Станислав не нашелся, что ответить. Все вдруг в нем закипело от гнева. Но он не должен выдавать себя. Сделав над собой невероятное усилие, он назвал тестя замечательным ловкачом и почел за благо побыстрее сменить тему разговора. Наполняя рюмки, он заметил, что всегда воздавал должное немецким железнодорожникам. «На фронте все ясно, — начал он. — Ты стоишь лицом к лицу с противником. Оба вооружены и ведут честную игру: кто успеет выстрелить первым, кто окажется более метким. А железнодорожник?.. Он всегда, по существу, безоружен. Я уж не говорю о бомбежках. Все страдают от них одинаково. Но эти лесные банды… Как с ними прикажете бороться? Какие у вас есть шансы на успех? Взлетаете в воздух, не увидев даже противника».

Станислав понял, что затронул самое чувствительное место. Те развязали языки. Сколько же в них страха и дикой ненависти к этим «бандитам» из леса. Предоставь им возможность, и они сдерут живьем кожу с каждого партизана. Как они только их не называют: убийцы, волки, чертово дерьмо. Станислав поддакивал, как умел.

Особенно опасны мосты. Больше всего на свете они боятся мостов. Когда паровоз въезжает в первый пролет — это то же самое, как если бы им приказали прогуляться по натянутому канату. Не известно, в какой момент он лопнет. Нет ничего более кошмарного, чем мосты. Снятся им по ночам. Конструкции из спичек. Махонький кусочек тротила под опорный бык — и все летит с треском к чертовой бабушке. Проехать мост, оставить его позади — это значит получить еще несколько часов жизни. Пока не подъедешь к следующему. И тогда все повторяется сначала.

Станислав заметил вскользь, что риск, видимо, зависит также и от качества груза.

— Вы правы, герр фельдфебель. Одно дело везти бревна на стройку или эшелон с солдатами, и совсем другое — боеприпасы или легковоспламеняющиеся материалы. Это самое опасное, что может быть. Чувствуешь себя так, будто у тебя висит бомба за спиной. Один неосторожный шаг и… У железнодорожника всегда при себе проездной билет на небеса. Немного передохнешь в рейхе, хотя и там становится все трудней. Все чаще беспокоят англичане. А потом снова эта проклятая Польша. Сразу начинают пошаливать нервы. Затем Украина и оттуда путь на Крым… Там, пожалуй, хуже всего. В катакомбах полно бандитов. Выкурить их оттуда невозможно.

Второй, молчавший до сих пор железнодорожник чуть заметно усмехнулся.

— Ну, теперь мы приготовили для них сюрприз. Можно сказать, подарочек от железнодорожников. Попрыгают они теперь у нас…

В его улыбке пряталось дьявольское наслаждение.

— Что, дымовые шашки? — заинтересовался Станислав.

Железнодорожник покачал головой.

— Шашки — это хорошо для пчел. Наше угощение немного посильнее.

— Газы?

Снова та же усмешка.

— Это уже ближе, герр фельдфебель. Газ «циклон». Если вдохнул, не успеешь, говорят, даже почесать пальцем в носу.

Станислав почувствовал, как его бросило в жар. Он слышал о «циклоне». Его применяли в лагерях смерти. Он хлебнул глоток водки и закашлялся, пытаясь скрыть свое состояние.

— Вот это здорово! — выдавил он из себя. — Наконец-то сможете спокойно вздохнуть.

Первый железнодорожник не разделял, однако, энтузиазма второго.

— Такой груз нельзя перевозить вместе с боеприпасами, — произнес он. — Дело даже не в том, что я беспокоюсь за свою жизнь. Если произойдет взрыв, нам и так все равно крышка. Не найдешь потом, где голова, где ноги. Но этот единственный вагон отравит все вокруг. Если бы он взорвался, например, здесь, на вокзале… В общем, о чем здесь много говорить… пострадали бы город, гарнизон. Такой вагон должны отправлять вместе с транспортом селедки, консервов, но не с боеприпасами для танков. Это дьявольское оружие.