Сын Сталина - [77]

Наконец Семён Михайлович решил окликнуть Александра:

– Нашёл чего, Саньча?

– А? – Белов с некоторым трудом сфокусировал взгляд на маршале. – Да вот не пойму. – Он подошёл к столу и выложил фотографии, словно игральные карты – веером, и коротким движением выдернул из середины один снимок.

– Это дорога Ассаб-Дессие-Аддис-Абеба. Вот тут их позиции, заслон, артбатарея и резерв. Вот ставка их князя, а дальше… – палец начал скользить вдоль линии дороги. – Дальше – пустота. – Он повторил всё то же самое по-немецки и пристально посмотрел на командиров.

Мгновенно поняв, что именно хочет сказать Александр, Эрвин Роммель начал вымерять расстояние по карте и задумчиво поднял голову:

– Семьсот тридцать километров. Лёгким танкам четыре дня марша.

– А нашим кэбээмкам – один день, – ответил Александр с улыбкой. – Точнее, часов восемь-девять в дороге. Даже мяукнуть никто не успеет. Каждая машина может взять восемь человек плюс тройной боезапас. Тридцать пять машин – почти триста человек. Плюс нужно будет обеспечить воздушную разведку и прикрытие, чтобы засады вовремя вскрывать. Много абиссинцы, конечно, не успеют, но что-то да соберут.

– В горах лётчикам будет тяжело… – Роммель, успевший уже повоевать в Альпах, вздохнул. – Но идея рабочая.

В расположение штурмового батальона он вернулся уже глубокой ночью и застал командиров рот, сидящих у небольшого костерка, мирно употреблявших водку из стеклянной бутылки.

Не чинясь, Александр сел и, с улыбкой оглядев командиров, чуть прищурился.

– Как, товарищи краскомы, есть желание немного пошалить?

– Ты это, командир. Тока скажи, – командир третьей роты старший лейтенант Денисенко хищно улыбнулся. – Мы же не окопники. Для чего нас так долго учили?

– Как остальные? – Александр обвёл всех взглядом. – Возьму с собой только добровольцев. – И видя, что отказников нет, довольно кивнул: – Добро. Сегодня не засиживайтесь, через три-пять дней вся техника и люди должны быть готовы к длинному маршу. Будем щупать негров за мягкое место.

Кивнув на прощание, он пошел к себе в комнату отсыпаться, а сидевшие у огня командиры переглянулись.

– Что скажешь, Володь? – высокий и широкоплечий лейтенант Харченко, чем-то похожий на медведя, повернулся в сторону заслуженного ветерана – капитана НКВД Смоленцева, обстоятельного и серьёзного мужчины, пользовавшегося заслуженным авторитетом среди сослуживцев и командиров.

– А я так думаю: пацан он, конечно. Пятнадцать лет всего – ерунда. Только вот беседовал я с бойцами, кто с ним воевал. Командир он умелый, знающий и людьми просто так не рискует. Да и сам кое-чего стоит. В одиночку вырезал почти триста гурков и англичан в горной крепости. А это дорогого стоит. Никого не послал, хотя мог. Сам пошёл и сделал. Ну и, конечно, удачливый – что есть, то есть. Мамаша Удача его точно при рождении в лоб поцеловала.

Желтые дороги Абиссинии… Итальянцы боятся их. И страх этот понятен: никто не знает, чем закончится путь по такой дороге. Доедешь ли до места – или останешься обгорелым трупом в сожжённом грузовике валяться на обочине.

Колонна грузовиков Lancia Ro дивизии краснорубашечников «Гарибальди» медленно двигалась по дороге в Макале – туда, где располагались позиции Первого корпуса. Хотя путь пролегал по тылам итальянской армии, колонну сопровождали четыре танкетки «Фиат- Ансальдо» – в этой местности были замечены эфиопские диверсанты. А танки – хотя называть продукцию итальянской промышленности танками язык не поворачивался! – всё-таки хоть и слабенькая, но надежда, что черномазые дикари побоятся сунуться к грузовикам.

Старший легионер[160] Адриано Ференди сидел за баранкой пятого по счету грузовика и потел. Не от жары, хотя солнце жарило вовсю. Ему было очень страшно: в кузове его «Лянчи» загрузили не консервы, не канистры с водой, не палатки и даже не патроны со снарядами. Нет! Именно ему, как самому опытному водителю, командир центурии поручил везти бензин. Но Ференди подозревал, что дело тут вовсе не в его опыте. Просто симпатичная Аполония – медицинская сестра из Молодых коммунисток[161], проявляла благосклонность к нему, а не к командиру центурии. Вот сукин сын Рацетти и решил свести счеты с удачливым соперником.

Тот, кто определял порядок следования колонны краснорубашечников, мог быть замечательным скрипачом, хорошим боксером, приличным литератором или великолепным стрелком. Всё возможно. Но в военных перевозках этот человек не разбирался совершенно. Да и в военном деле понимал не больше новобранца. Иначе он никогда не поставил бы рядом грузовики с боеприпасами и грузовики с бочками бензина.

С желтой, добела прокалённой жестоким абиссинским солнцем скалы грянул винтовочный залп. Два Lancia Ro резко остановились, словно наткнулись на невидимую стену, а бочки в их кузовах охватило пламя. Ещё два грузовика – один с патронами, а второй с мелкокалиберными снарядами – оказались в огненной западне, зажатые спереди и сзади пылающими машинами. Из кабины лишь одного выскочил и метнулся очумевшим зайцем водитель – легионер Санти, а остальные – и добродушный толстяк Бертуччо, и весельчак Николо, и гордец-северянин Линко – так и остались в пламени.