Сын сатрапа - [26]

Шрифт
Интервал

Понадобилось мужество для того, чтобы прийти на следующий день в класс. Я был в трауре по Никите. И немного по «Сыну сатрапа». Потом день за днем школьная рутина заставила забыть сомнения начинающего романиста. На всякий случай я написал Никите на улицу Спонтини с пометкой «Просьба передать» и указанием моего собственного адреса на обратной стороне конверта. Для большей надежности я отправил три письма подряд. И все они вернулись назад с отметкой «По указанному адресу не проживает». Это подтверждение отсутствия окончательно обескуражило меня.

По прошествии какого-то времени я смирился. И, поразмыслив, понял, что должен был искать в другом месте выход моей потребности в дружбе, в откровениях и в творчестве. Я долго относился с неприязнью к товарищам по лицею Пастера и, наконец, нашел тех, кто разделил мою любовь к литературе. Романы, поэмы, пьесы – мы читали все подряд, что попадало под руку; тайком критиковали чрезмерно-классические вкусы нашего учителя; некоторые из нас даже мечтали подражать – позднее – писателям, имена которых встречались в журналах. Я предложил моим новым друзьям продолжить вместе со мной писать «Сына сатрапа». План не заинтересовал никого. Впрочем, я и сам не был больше уверен в том, что хотел довести дело до конца. Начатый с энтузиазмом «Сын сатрапа» потерпел крах.

Я заметил также, что с отъездом Никиты и отказом от романических увлечений, родившихся на улице Спонтини, неотвязные любовные мысли исчезли одна за другой, не вызвав сожаления. Ушедший из моей жизни «Сын сатрапа» увел с собой всех воображаемых женщин, населявших мои бессонные ночи. Я вновь – чудом – стал чистым, спокойным и «мудрым, как святой образ», как ужасно сказала бы м-ль Гортензия Буало.

С течением времени я пристрастился к учебе. И в каждый следующий класс переходил без труда. В пятом, в четвертом, в третьем я заполучал – по французскому как минимум – лестные оценки. Дома я играл роль «литератора». И не моргнув глазом заявлял, что мои честолюбивые планы на будущее связаны с написанием книг. Ничто, думал я, не могло сравниться с тем опьянением, которое овладевало мною при виде книги, написанной каким-то незнакомым человеком, задуманной не для меня, но которая тем не менее была загадочным образом мне предназначена. Достаточно было вдохнуть запах печатной страницы, чтобы взлететь к высотам, незнакомым большинству из смертных. Заколдованный этой магической силой, я сам хотел стать магом. Я начинал верить, что весь мир (был) создан Богом только для того, чтобы позволить мне воссоздать его в моих сочинениях. Я не знал, как взяться за это, я с трудом находил нужные слова, однако желание рассказывать не исчезало. Тем временем каждый в семье шел своим путем, не занимаясь другими. Брат успешно продвигался в области недоступной мне – математике. Сестра подписала контракт на гастроли в США и с радостью уезжала туда с маленькой труппой, которая недавно выступала в «Атена Палас». Бабушку, силы которой таяли, приняли в дом престарелых для русских эмигрантов. М-ль Гортензия Буало нашла наконец место учительницы у частного лица в Бордо. Я принял ее отъезд с облегчением и с грустью одновременно. Она была для меня на протяжении всего моего детства одиозной брюзгой и в то же время особенным свидетелем всех событий, происходивших в нашей семье. Мы, наверное, будем жалеть о том, что ее нет. Некоторое время спустя умерла бабушка, не приходя в память. С ее уходом я с удивлением осознал место, которое она занимала рядом с нами, хотя большую часть времени слушала нас, не понимая. Она родилась в Армавире, на Кавказе. Мы похоронили ее на кладбище в Нейн-сюр-Сен. Она до конца не поняла, что ее жизненный путь был пройден.

Неделю спустя после похорон, очень скромных, папа, воспользовавшись тем, что мы собрались за столом к ужину, снова заговорил со мной о Воеводовых. По его сведениям они уехали из Брюсселя после смерти Анатолия, который, сказал он, застрелился в машине четыре месяца назад во время одной из своих поездок, связанной с продажей шампанского.

– Они только что приехали в США, – уточнил папа. – Говорят, они остановились в Нью-Йорке.

Эта новость сразила меня как молния. Я с трудом смог повернуть язык.

– С Никитой? – спросил я наконец.

Лицо папы при этих словах застыло, стало чужим. Выражение презрения легло на губы под седеющими усами.

– Нет, – сдержанно ответил он. – Никиты с ними нет.

– А с кем он?

– Остался в Бельгии.

– Один?

– Не совсем, – ответил папа, скупо улыбнувшись.

– А с кем же?

В папиных глазах мелькнул гневный огонек. Можно было подумать, что он меня винил в бесчестии Воеводовых.

– Он живет с вдовой своего брата, – сказал он, выделяя каждое слово, чтобы я не упустил ни одного слога из них.

Я не смог произнести ни слова в ответ; потом посмел слабо возразить:

– Это… Это невозможно!.. Ему только семнадцать! А Лили, должно быть, тридцать пять!

– Есть женщины, для которых разница в возрасте составляет особую прелесть. Я лично не знаю эту Лили, но то, что слышу от людей, с которыми она знакома, убеждает меня, что она такого рода женщина. Разумеется, вся русская колония в Париже, как и в Брюсселе, потрясена. Никто не хочет принимать эту особу, ни тем более ее посещать. Не знаю, на что она и Никита живут в Бельгии. Может быть, она торгует своими прелестями. Кажется, она очень свободна в поведении и взглядах!


Еще от автора Анри Труайя
Антон Чехов

Кто он, Антон Павлович Чехов, такой понятный и любимый с детства и все более «усложняющийся», когда мы становимся старше, обретающий почти непостижимую философскую глубину?Выпускник провинциальной гимназии, приехавший в Москву учиться на «доктора», на излете жизни встретивший свою самую большую любовь, человек, составивший славу не только российской, но и всей мировой литературы, проживший всего сорок четыре года, но казавшийся мудрейшим старцем, именно он и стал героем нового блестящего исследования известного французского писателя Анри Труайя.


Семья Эглетьер

Анри Труайя (р. 1911) псевдоним Григория Тарасова, который родился в Москве в армянской семье. С 1917 года живет во Франции, где стал известным писателем, лауреатом премии Гонкуров, членом Французской академии. Среди его книг биографии Пушкина и Достоевского, Л. Толстого, Лермонтова; романы о России, эмиграции, современной Франции и др. «Семья Эглетьер» один роман из серии книг об Эглетьерах.


Алеша

1924 год. Советская Россия в трауре – умер вождь пролетариата. Но для русских белоэмигрантов, бежавших от большевиков и красного террора во Францию, смерть Ленина становится радостным событием: теперь у разоренных революцией богатых фабрикантов и владельцев заводов забрезжила надежда вернуть себе потерянные богатства и покинуть страну, в которой они вынуждены терпеть нужду и еле-еле сводят концы с концами. Их радость омрачает одно: западные державы одна за другой начинают признавать СССР, и если этому примеру последует Франция, то события будут развиваться не так, как хотелось бы бывшим гражданам Российской империи.


Иван Грозный

Личность первого русского царя Ивана Грозного всегда представляла загадку для историков. Никто не мог с уверенностью определить ни его психологического портрета, ни его государственных способностей с той ясностью, которой требует научное знание. Они представляли его или как передовую не понятную всем личность, или как человека ограниченного и даже безумного. Иные подчеркивали несоответствие потенциала умственных возможностей Грозного со слабостью его воли. Такого рода характеристики порой остроумны и правдоподобны, но достаточно произвольны: характер личности Мвана Грозного остается для всех загадкой.Анри Труайя, проанализировав многие существующие источники, создал свою версию личности и эпохи государственного правления царя Ивана IV, которую и представляет на суд читателей.


Моя столь длинная дорога

Анри Труайя – знаменитый французский писатель русского происхождения, член Французской академии, лауреат многочисленных литературных премий, автор более сотни книг, выдающийся исследователь исторического и культурного наследия России и Франции.Одним из самых значительных произведений, созданных Анри Труайя, литературные критики считают его мемуары. Это увлекательнейшее литературное повествование, искреннее, эмоциональное, то исполненное драматизма, то окрашенное иронией. Это еще и интереснейший документ эпохи, в котором талантливый писатель, историк, мыслитель описывает грандиозную картину событий двадцатого века со всеми его катаклизмами – от Первой мировой войны и революции до Второй мировой войны и начала перемен в России.В советское время оригиналы первых изданий мемуаров Труайя находились в спецхране, куда имел доступ узкий круг специалистов.


Этаж шутов

Вашему вниманию предлагается очередной роман знаменитого французского писателя Анри Труайя, произведения которого любят и читают во всем мире.Этаж шутов – чердачный этаж Зимнего дворца, отведенный шутам. В центре романа – маленькая фигурка карлика Васи, сына богатых родителей, определенного волей отца в придворные шуты к императрице. Деревенское детство, нелегкая служба шута, женитьба на одной из самых красивых фрейлин Анны Иоанновны, короткое семейное счастье, рождение сына, развод и вновь – шутовство, но уже при Елизавете Петровне.


Рекомендуем почитать
Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Беседы с Ли Куан Ю. Гражданин Сингапур, или Как создают нации

Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Марья Карповна

Действие романа разворачивается в России летом 1856 года в обширном имении, принадлежащем Марье Карповне – вдова сорока девяти лет. По приезде в Горбатово ее сына Алексея, между ним и матерью начинается глухая война: он защищает свою независимость, она – свою непререкаемую власть. Подобно пауку, Марья Карповна затягивает в паутину, которую плетет неустанно, все новые и новые жертвы, испытывая поистине дьявольское желание заманить ближних в ловушку, обездвижить, лишить воли, да что там воли – крови и души! И она не стесняется в средствах для достижения своей цели…Раскаты этой семейной битвы сотрясают все поместье.