Сын Сарбая - [39]

— Не боюсь я тебя, врешь ты все! — крикнул парнишка ворону.

Однако ворон что-то, видимо, знал и умел предсказывать. Проехав всего с полкилометра, Дардаке встретился на дороге с автобусом, полным детворы. Шофер посигналил и остановился. На дорогу высыпало человек тридцать девчонок и мальчишек в пионерских галстуках. Тут были и киргизы, и русские, и дунгане, и узбеки. Ребята в коротких штанишках, девочки в синих юбочках на лямках. И все чистенькие, приглаженные, причесанные. Они сразу подняли крик, возню, разбежались в разные стороны. Были среди них и совсем маленькие, но встречались и рослые ребята. Высокий молодой человек в городском костюме вышел последним и сразу же стал кричать:

— С дороги, с дороги! Кому говорят — сойдите с дороги. Вас раздавит, а я буду отвечать!

— Вот эта корова раздавит? — спросил какой-то мальчишка и показал в сторону вола.

Дардаке отвернулся. «Ну вот, — подумал он с тоской, — сейчас Желтопегий опять уляжется». Нетрудно было понять, что это экскурсия из пионерского лагеря, городского или рудничного. Подбежал мальчишка лет десяти:

— Дяденька, а что у вас в бидонах?

Дардаке раздулся от гордости. Его назвали «дяденькой», значит, он и правда похож на взрослого. Быстрым шагом подошел высокий в костюме. Воспитатель или учитель?

— Слушай-ка, паренек, ты не мог бы продать нам? — И тут же он обратился к своим питомцам: — Станьте в очередь и приготовьте свои кружки. Сейчас вы увидите, насколько вкуснее свежий горный айран, чем кислое молоко, которое мы получаем в городе. — Он говорил так, будто ничуть не сомневался, что Дардаке немедленно отвернет крышку и раздаст пионерам целый бидон. — Едешь на базар? Не так ли? Ну, что же ты молчишь?

Дардаке привык относиться с уважением к взрослым. Он опустил повод, и вол остановился. Ребята окружили всадника. Его дергали, что-то ему кричали, о чем-то спрашивали.

— Ты работаешь в колхозе?

— Вы где живете — наверху или внизу?

— Как называется та гора?

— У нас в Нарыне айран три рубля литр. А сколько стоит здесь?

— Он, наверно, глухонемой.

— Почему ты такой черный? Где ты загорал?

— Тебе сколько лет? В каком ты классе?

— Скажите, пожалуйста, ваша корова не бодучая?

— Верно, что в этих горах добывают золото?

— Какой породы этот бык?

Многие тянули к нему руки с кружками.

— Я первый!

— Нет, я первая!

— Не толкайся!

— А если я пить хочу?!

Дардаке так до сих пор и не вымолвил ни слова. Ничего подобного с ним никогда не происходило. Его просят дать напиться, бидоны его полны айрана, а он дать не может. Вот не может, и все тут. Тридцать человек выпьют целый бидон. Что же он привезет косцам?

И вдруг, сам себя не узнавая, он закричал:

— Уйдите, отойдите! Нет айрана. Нет, нет, нет! Ничего не продаю, ничего не знаю! С дороги, с дороги!

Желтопегий неожиданно вытянул шею, громко замычал, а потом начал так сильно мотать головой, будто на него налетели слепни. Девчонки завизжали, толпа расступилась, и вол с неожиданной для него прытью двинулся вперед.

Вслед понеслись крики:

— Жадина, жадина!

— Скупердяй!

И громкий голос воспитателя:

— Успокойтесь. Успокойтесь, дети! Лучше посмотрите вокруг. Какая нас окружает красота… В Центральном Тянь-Шане…

* * *

Дардаке посмотрел вокруг. Он увидел и горный лес, и серебряные пики далеких вершин, и отлогие ярко-зеленые холмы с цветущими травами, над которыми летали бабочки. Он увидел парящую над головой птицу. Большую, черную. Кажется, это был тот самый ворон. И тут же он услышал рокот мотора. Неужели опять какая-нибудь машина? Неужели у него опять будут просить айран?

Но машины не было. Высоко в небе летел пассажирский самолет Фрунзе — Нарын. Дардаке развеселился. Он представил себе, что, завидев его, летчик опустится на дорогу и будет просить у него айран. Важные пассажиры, государственные деятели, потянутся к нему со своими кружками и пиалами:

«Я первый!»

«Нет, я первый!»

Он им ответит:

«Первыми должны получить косцы. Рад бы вас угостить, но не имею права. Если я буду раздавать всем встречным и поперечным…» Впервые в жизни Дардаке подумал, что доброта и гостеприимство не всегда уместны, не всегда возможны. Он еще не забыл, что мальчишки и девчонки кричали ему вслед: «Жадина, скупердяй!» Глупые. Не могут понять, что на всех в двух бидонах айрану не привезешь. Выпьют они — значит, не достанется косцам. Но пришла ему и другая мысль, от которой стало не по себе: «Маму называют скупой, вчера я в душе тоже упрекал ее за то, что не хотела поделиться с соседями. Так, может быть, она права? Сегодня я тоже стал скупым… Нет, нет, я не скупой и не жадный, но я не могу раздавать то, что поручили мне отвезти членам нашей колхозной семьи». Проехав еще немного, он сказал себе: «Да, трудно быть взрослым!» Но в то же время он с гордостью вспомнил, что его сегодня назвали дяденькой.

* * *

Дардаке знал, что самолет в Нарын по расписанию пролетает в этих местах около часу дня. Предстоит проехать еще один перевал. А Желтопегий снова перешел на первую скорость — так определял Дардаке, примеряясь к скоростям трактора. Эх, когда-то ему удастся пересесть на машину! Железная, крепкая, она не нуждается в уговорах, не капризничает и полностью подчиняется человеку.