Сын Ра - [51]
Наконец, эти долгие медицинские мучения закончились и нас повезли на краевой сборный пункт, где стали формировать команды для отправки в войска. В этом изрядно загаженном учреждении — «бомжатнике» мы провели целых трое суток, пока нас, грязных и изрядно заросших щетиной, наконец, не разбросали по командам (Олега сразу же выдернул какой-то высокий красивый майор — «покупатель» с дальневосточной мотострелковой дивизии, дислоцированной в городе Облучье Амурской области). Меня же, вместе с 15 моими однокурсниками, отправили на поезде в город Омск. Как сейчас помню — было уже 11 ноября 1986 года, а Барнаул, «роняя слезы», прощался со мной теплым, почти летним дождем.
Прибыв в Омск, мы поняли, что это, оказывается, тоже еще не все. В 14 — м военном городке связистов, куда нас привезли, в большом спортивном зале начался второй, последний, этап формирования войсковых команд. Здоровенный майор — танкист сразу же отделил от остальных нашу группу из 15 человек, оставив только меня одного, стоящим посреди зала. «А этого почему не берешь?» — спросил его подполковник с эмблемой войск связи. «Да на хрена мне нужен этот «дистрофан», — сказал майор — танкист, презрительно показывая на меня. — Он ведь обсерится в танке, когда снаряд в 40 кг поднимет!» И меня, уже никому ненужного, отвели в сторону от скомплектованной из моих сокурсников команды танкистов. Вот так, походя, между прочим, была решена Судьба «раба» на этом омском «невольничем рынке Занзибара».
Какой — то сержант с эмблемой артиллериста (только потом, спустя некоторое время, я узнаю в нем сержанта Мезенцева) отвел меня и Каширского в пустую казарму 14-го городка. Саша Каширский (с которым мы практически не дружили и не общались в университете) молча взгромоздился на второй ярус солдатской кровати и уснул.
Я долго еще не мог заснуть в эту первую свою армейскую ночь, обуреваемый сильными чувствами и переживаниями. В голове назойливо крутилась невесть откуда взявшаяся пронзительная мелодия для саксофона — тема ностальгии, которая пройдет печальным лейтмотивом через всю мою армейскую службу.
Ведь там, позади, где — то очень далеко, осталась моя светлая и счастливая Юность. Впереди меня ждали лишь беспросветный мрак и полная неопределенность!
«Ты пошто так на меня глядишь зверообразно? Али я тебе не нравлюсь? Обещаю, что скоро ты меня полюбишь больше, чем родного отца!» — с такими зловещими словами встретил меня в ишимской гвардейской учебке артиллерийского полка старшина батареи прапорщик Уколов. Пожалуй, это была самая харизматичная личность, которую я встретил в армии. Старшине Уколову было что-то около 45 лет, из них 20 он провел в солдатских казармах. Армия уже давно заменила ему семью, а казарма — дом и уют, так необходимые любому человеку. Прапорщик имел довольно странное продолговатое лицо, сплошь испещренное сосудистыми прожилками, с оттопыренными в сторону ушами, обмороженными во время службы на Крайнем Севере, и огромным мясистым носом, который Создатель наспех, кое-как прилепил к его и без того крайне непривлекательному лицу. Несмотря ни на что, это был лучший старшина, которого я встречал в войсках; настоящий воин — профессионал, на которых, собственно, испокон веков и держится русская армия.
С омской пересылки нас с Каширским привезли в старинный купеческий городок Ишим, что на юге Тюменской области. На железнодорожном вокзале нас довольно сурово и более чем прохладно встретил сержант Мержинский — богатырь исполинского роста, как две капли воды похожий на легендарного боксера — «супертяжа» Виталия Кличко, в крепко пахнущих гуталином огромных кирзовых сапожищах 47 размера, с высокомерным взглядом польского шляха, не выражающим абсолютно ничего, кроме презрения ко всему и вся на этом свете. Как затравленные зверьки, смотрели мы из открытого кузова армейского «Урала» на сумрачный осенний город, в котором нам предстояло провести полгода, постигая все «прелести» и мудрости солдатской жизни. Но, несмотря на жуткий стресс от происходящего вокруг, Ишим мне сразу же понравился — уж больно похож он был на родной Барнаул: та же спокойная энергетика, тот же неторопливый ритм бытия, тот же гостеприимный, добродушный, хотя и несколько быдловатый южно-сибирский народец.
По прибытию в казарму сразу же начался долгий и мучительный процесс превращения нас в «настоящих воинов». Шоу с переодеванием длилось несколько часов подряд — в итоге, я получил солдатскую форму 52 размера, хотя в армию уходил, имея всего-то 46 размер. «Ничего, еще поправишься на казенных харчах, как — раз в пору будет!» — как мог утешал меня прапорщик Уколов. В своей раздувающейся на ветру робе я был похож на странное мифологическое существо — безобразный пузырь с перетянутой солдатским ремнем осиной талией и нахлобученной сверху пузыря маленькой головкой. Картину маслом дополняли огромные, явно не по размеру кирзовые сапожищи, громыхающие при каждом шаге как рыбацкие бахилы. Утешало только то, что окружающие вокруг люди выглядели не намного лучше меня.
Наконец, феерическое шоу с переодеванием закончилось, и мы, теперь совершенно неузнаваемые от солдатского единообразия, встали в строй. Пришло время выхода на сцену блестящего прапорщика Уколова. Московский театр «Сатирикон» Константина Райкина просто отдыхает, когда старшина исполнял свои легендарные репризы. «Солдатики, сегодня вы получили новую форму, — вкрадчиво начинал свою знаменитую речь Уколов, по — кошачьи мягкими шагами прохаживаясь вдоль строя. — Вы получили новые ПШ (авт. — полушерстяные китель и брюки — галифе), прекрасные зимние шапки. Вы получили нательное зимнее белье, нательное летнее белье. Вы получили шерстяные портянки зимние и хлопчатобумажные летние», — здесь прапорщик картинно выдержал долгую, многозначительную паузу, очевидно, хорошо помня о том, что чем больше пауза, тем гениальнее актер, и вдруг, как внезапно проснувшийся вулкан, взорвался, разразившись раскаленной словесной лавой: «А теперь возьмите все это, порвите и проеб…, бл…, суки! Понабрали в армию дураков, пирожки домашние еще из жопы не вышли, обезьяны хреновы! Здесь вам — не тут, здесь вам — армия, олухи Царя небесного!» И, он начинал, как оглашенный, носиться вдоль курсантского строя, осыпая нас проклятиями и ругательствами. В этот момент он был так похож на «великого» дуче Муссолини, что просто хотелось подойти и сказать ему по-свойски: «Ну что же вы, Бенито? Ваш выход, Бенито! Грацие, сеньор Бенито!» Ошарашенные этим феерическим, почти цирковым зрелищем и ровным счетом ничего не понимая в происходящем театральном действе, как завороженные, взирали мы снизу вверх на нашего небожителя — будущего властителя солдатских дум и судеб. Однако, энергетические пассы старшины вскоре закончились также внезапно, как и начались, и вот уже спокойный, даже апатичный Уколов ведет нас, как пастырь послушных овец, в городскую баню на первую в нашей жизни солдатскую «помывку».
Уникальное исследование Воронина С.Э. и Токарева М.Н., посвященное криминалистической методике расследования преступлений, связанных с незаконной добычей биоресурсов в России.
В монографии исследуются актуальные проблемы современной криминалистики. Впервые на монографическом уровне предпринята попытка исследовать проблемы криминалистики с позиции новой частной криминалистической теории — криминалистической казуистики. Это позволило авторам не только достаточно полно раскрыть сущность и природу криминалистических ситуаций (казусов), но и провести их научно — обоснованную классификацию. Авторы, на основе метода ситуационного анализа, проводят научно-обоснованную классификацию следственных ситуаций (казусов), возникающие в ходе расследования финансирования терроризма. Монография предназначена для студентов и преподавателей высших учебных заведений юридического профиля.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.