Сын Ра - [47]

Олег рассказал мне, что директор турбазы «Алтая» Виктор Петрович Васильев в мае 1986 года тоже принял участие в «Сплав — Рафте» на Чулышмане в составе сборной СССР по водному слалому. Американцы — каякеры (каяк — это тип гребной лодки, наподобие одноместной байдарки, предназначенной для гребного слалома), пройдя далеко не самые сложные сливы Туданского каскада заявили, что «только сумасшедшие русские могут сплавляться по этой безумной сибирской реке» и отказались от дальнейшего сплава по Чулышману, позорно снявшись с международных соревнований. Команда Петровича, которая, как известно, «не лыком шита» и «не пальцем делана», мужественно прошла всю реку до конца, чем заслужила огромный «решпект и уважуху» во всем «водном мире».

После разговоров о водном спорте, как водится, завели речь о женщинах — об этих милых природных созданиях, приносящих нам, мужчинам, столько же радости, сколько и несчастья. В очередной раз посетовав на коварство и непостоянство Ольги Истоминой, с которой Олег был также знаком, как и я, с лета 1985 года, Коробок рассказал мне почти анекдотичную историю своего неудачного знакомства с прелестной девушкой Мариной. А дело было так.

В конце августа 1983 года мама Олега Елена Наумовна решила познакомить его с девушкой Мариной из хорошей еврейской семьи известного сибирского ученого — атомщика, проживающего в Академгородке близ Новосибирска. Девушка сразу же понравилась нашему «счастливому» жениху, и на следующий «уикэнд» молодые люди, в честь грядущей помолвки, решили устроить пикник на одном из живописных островов Обского моря. Пикник был приурочен к открытию осеннего охотничьего сезона и должен был пройти в стиле «сибирского сафари». С этой целью Олег предусмотрительно взял с собой надувную лодку и старенькое ружье «тозовку» 12 калибра, принадлежащую когда — то еще его героическому еврейскому деду — фронтовику. Марина же взяла на себя интендантскую роль, обеспечив эту многообещающую эротическую экспедицию всем необходимым провиантом. А чтобы картина «веселенькой сексуальной охоты» была логически завершенной, Олежа взял с собой своего любимого эрдельтерьера Беляша. Как выяснилось позже, этим самым он совершил роковую ошибку!

«Понимаешь, Серега, когда Марина разложила на траве колбаску, огурцы и молоко — у меня сердце екнуло, — с нервическим смехом рассказывал Коробок. — Возникло спонтанное ощущение, что я делаю что-то не то, потребляя весь этот натюрморт. Но потом мы заговорились и под разговор «подмяли» огурчики с молочком. Когда надули лодку, я уже почувствовал в животе «пуччини». Сели, поплыли и где-то на полпути к острову я почувствовал, что просто умру, причем здесь же, в лодке, если «не выпущу воздух» из живота. «Конгениальное» решение проблемы созрело в моей голове почти мгновенно. Увидев над собой низко пролетающую утку, я вскинул ружье, громко крикнув Марине: «Пригнись!» и выстрелил, одновременно с выстрелом «гулко, как конь, издав непристойность». Однако, к моему ужасу, старенькое ружье деда дало осечку, и мой утробный звук громовым раскатом пронесся по всему Обскому водохранилищу. Марина оказалась девушкой на редкость воспитанной и только тихо произнесла: «Ничего страшного: все, что естественно — совсем не безобразно!» Эх, я тоже так вначале подумал, что ничего страшного не произошло, пока не понял, что здесь, в этой проклятой лодке, не только громко пукнул, но еще и обосрался жидким поносом! Теперь задача состояла в том, чтобы побыстрее добраться до острова и подмыться, да так, чтобы Марина не заметила этого. Причалив к берегу, я сказал Марине, чтобы она шла выбирать место для стоянки, а я пока затащу на берег и разгружу нашу резиновую шлюпку. Как только Марина ушла, я проворно скинул испачканные трусы, брезгливо забросил их в кусты ивняка и хорошенько подмылся. Вернулся я к Марине уже чистеньким, глубоко довольный собой и своей невероятной находчивостью. По глазам девушки я понял, что неприятный инцидент на воде, к счастью для меня, уже начал забываться. Мы разожгли костер, открыли красное полусухое вино (кстати, такое же, как у нас сейчас) и уже приготовились к приятным эротическим играм, как в это же самое время долбаный Беляш притащил к нам из кустов мои обосранные трусы!» Здесь мы оба громко засмеялись, в красках и лицах представляя эту, на самом деле, совсем не веселую ситуацию. «Ты бы только видел глаза Марины, эти округлившиеся от ужаса и брезгливости девичьи глаза, когда перед ее изумленным взором предстало это жуткое, просто отвратительное зрелище моих трусов!» — давясь гомерическим смехом нервно восклицал Олежа, с содроганием вспоминая пережитое им это крайне неприятное происшествие. Понятно, что вскоре девушка поспешно засобиралась домой, при этом даже не заботясь о благовидном предлоге, и романтическое знакомство при костре у них на этом бесславно закончилось. Как говорится, «любовь прошла, завяли помидоры!»

Конечно, если бы эта неприятная история произошла в самый разгар романа, в самый пик сексуальных отношений, когда люди становятся уже достаточно близкими — то это еще полбеды. Но когда романтические отношения между молодыми людьми только начинаются, как писал Стендаль в своем знаменитом «Трактате о любви», находясь в стадии так называемой «кристаллизации чувства», здесь даже самый ничтожный пустяк во внешности партнера может оказаться роковым и положить конец так и не начавшимся любовным отношениям.