Сын Ра - [25]

Иногда тактическая ситуация за праздничным столом развивалась совсем по другому сценарию — все молчали, как партизаны, не желая первыми начинать спор. В таком случае дед, которому становилось очень скучно за столом, сам начинал провоцировать спорщиков, заводя свою старую изъезженную «песню»: «Нет, что не говорите, а Иоська (авт. — Иосиф Сталин), все — таки, — супергений планетарного масштаба — какую великую страну «поднял»! Не то, что современные политические «карлики»! Ну скажите мне, пожалуйста, что такое Брежнев? Полное ничтожество и одна жалость!» Такой «политической близорукости и критиканства» философ тетя Рита, конечно, не смогла стерпеть — с жаром и задором настоящего бойца она вновь и вновь, как на амбразуру, бросалась в идеологическую схватку, подняв «брошенную перчатку» деда и доставляя ему тем самым огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Я подозреваю, что у деда, определенно, была зависимость, почти наркотическая зависимость от подобных идеологических споров — и он чувствовал себя «не в своей тарелке», если праздник проходил на «сухую».

Наконец, наступило долгожданное утро 1 сентября 1981 года, а вместе с ним и первый в моей университетской жизни День знаний. Придя в наш юридический корпус на проспекте Социалистическом, несмотря на праздничный антураж этого мероприятия, я совершенно растерялся от такого количества незнакомых, слишком взрослых, как мне тогда показалось, людей. Это усугублялось еще и тем, что субъективно, на фоне этих взрослых «дядь» и «теть», я почувствовал себя абсолютным ребенком. По-видимому, подобным образом, судя по их презрительным взглядам, в реальности меня воспринимали и эти «дяди» с «тетями». В какое — то мгновение мне ужасно захотелось повернуться и бежать из университета, куда глаза глядят — вдруг охватил панический ужас, что придется пять долгих лет провести с этими абсолютно чужими, взрослыми людьми. Причем у меня даже не возникало мысли, что за 5 лет я сам могу повзрослеть — казалось, что я навсегда так и останусь маленьким мальчиком Сережей.

Этими взрослыми людьми, конечно, были рабфаковцы (абитуриенты с рабочего факультета) — ребята, уже отслужившие армию и имеющие приличный стаж работы (от 3 до 5 лет) в правоохранительных органах и народном хозяйстве. И можно представить себе ту степень раздражения, которое испытывали к нам — вчерашним школьникам эти уже «пожившие» люди. Некоторые из них, например, Валя Осипова, по три раза безуспешно поступали в университет, штурмуя неприступные «бастионы» юрфака. Все эти три года, потерянные для университетской учебы, Валя проработала контролером войскового наряда в следственном изоляторе города Барнаула — насмотрелась там такого, что не дай Бог никому!

Среди рабфаковцев сразу выделялись, какой-то своей, особенной, статью и удивительной харизмой, два гиганта — Саша Калиничев по прозвищу «Калина» и Сергей Кандрин с внешностью знаменитого французского актера Жерара Депардье. Вот и сейчас, в вестибюле главного корпуса университета, они на целую голову возвышаются, прямо скажем, над тоже совсем немаленькими армейцами, поступившими на юрфак в этом году.

«Калина» 2 года прослужил «срочную» в секретном подразделении ГРУ, готовившем подводников — диверсантов (так называемых «боевых пловцов»), о которых мы тогда вообще не знали и даже слухом не ведали. Это был отряд суперпрофессиональных киллеров (агент «007» Джеймс Бонд тут просто отдыхает), которых в особом снаряжении для подводного плавания сбрасывали с самолета или вертолета в воду, они уходили на глубину и ставили мины на вражеские корабли. Можно только представить себе уровень подготовки людей, способных осуществить такое! Кроме того, Саша обладал такой громадной физической силой, которая, вкупе с секретными приемами рукопашного боя спецназовцев, превращала его самого в грозное боевое «супероружие».

Однажды наша студенческая группа, как обычно, отправила нас с «Калиной» за пивом в ближайший к университету пивной ларек на улице Песчаной. Когда мы с ним пришли туда, нас, как всегда, встретила огромная «километровая» очередь «страждущих» — картина для того времени типичная в Барнауле — катастрофически не хватало пивных точек для сильно пьющего местного населения. Наш «диверсант», конечно, не собирался скромно стоять в очереди и терпеливо ждать, а невозмутимо подошел к раздаче, легким движением руки сгреб и отодвинул от себя с десяток «синяков», а второй рукой подал продавцу две пустые канистры. Возмущенная толпа, вроде бы дернулась вначале, но тут же горько пожалела об этом — на грязном, залитом пивом полу уже лежали три «бездыханных» тела — это «Калина» молниеносным движением руки «отключил» их.

Эту историю я рассказал деду, и она ему так понравилась, что он еще и еще раз просил меня повторить ее. Я с удовольствием выполнял его просьбу, дополняя историю новыми забавными подробностями, в «лицах» и красках изображая картину этого произошедшего в «пивняке» «сакрального» события. «Короче, заходим в пивную, — вновь рассказывал я эту душещипательную историю, — а там трясущиеся «синяки» (авт. — бывшие «зека» или алкоголики на тюремном жаргоне), такие противные и вонючие — бррр!!! «Калина» сгреб их вот этой рукой, — я показал на деде, как и чем он это сделал, — и легко отодвинул от стойки, а там было человек 30! А потом как дал пятерым, они все тут же и попадали!» Дед смеялся радостным заливистым смехом, представляя себе эту занимательную картинку. Очень уж он, истинно русский человек, любил сильных, отважных людей; их дерзость и молодецкую удаль! «Подходяще, Серега, подходяще! — это было любимое слово у деда. — Ай да «Калина», ай да сукин сын! Силен, бродяга, ничего не скажешь!» Так дед навсегда, заочно, бескорыстной «платонической» любовью полюбил этого русского, почти былинного, богатыря из спецназа.