Сын Ра - [131]

Мне сразу вспомнился тогда незабвенный Буратино, который кричал истошно из кувшина злосчастному Карабасу — Барабасу: «Дверь, где находится дверь, презренный!» «Сейчас я тебе покажу эрогенную «точку», пидор гнойный!» — сказал я и угрожающе двинулся к «Афганцу». И вот тут случилось то непонятное и странное, чему я до сих пор не могу дать более — менее внятного объяснения.

«Шварц», который, по — видимому, слишком долго терпел и уже не мог сдерживать свою накипевшую злость, с ловкостью и проворством, удивительными для его гигантского веса, со страшным звериным рыком прыгнул на меня, обрушившись на стройного, изящного «павлина» 120 — ти килограммовой тушей «слона». Повалив на пол, он оседлал меня сверху и со словами: «Ты сел не в тот вагон, падла!» — стал своими огромными кулачищами «долбить» мне прямо в лицо. Но…. ни один из ударов не достиг желаемой цели! А теперь я попытаюсь подробно описать все свои ощущения в этот момент, чтобы читателю стало более — менее понятно, что же на самом деле произошло в том злополучном вагоне (хотя мне самому, честно говоря, ничего не понятно).

Мое первое ощущение, когда эта «горилла» прыгнула, что на меня обрушили огромный бульдозер — такой примерно силы был удар в мою «пернатую» грудь; при этом боли, что удивительно, я совершенно не почувствовал. Потом я ощутил неимоверную тяжесть на своем животе (казалось, он прогнулся под тяжестью этой «гориллы» до самого пола), что не выдержал и испустил звук вместе с воздухом на весь вагон. Затем вес «Шварца» внезапно куда — то исчез — было такое ощущение, что его кто — то резко снял с меня.

Несмотря на весь этот кошмар, мой мозг продолжал с необычайной для данной ситуации ясностью и холодностью четко фиксировать и анализировать все происходящее вокруг. В голове пронеслась пугающая своей откровенностью мысль: «Ну все, п….ц тебе, Сережа; допрыгался, воробышек! Сейчас они тебя сбросят с поезда и «никто не узнает, где могилка твоя»!»

Внезапно я увидел всю эту картину происходящего как — бы сверху: вот я лежу, распластанный на полу, а сверху, по моей голове, что есть силы, молотит своими огромными «кувалдами» Шварц. Рядом с нами стоит испуганный еврей Яша, и, как попугай, вызывает по рации милицию.

Опять же, спокойно и отстранено, как — будто это касалось вовсе не меня, а другого человека, я отметил про себя, что лежу не на полу — то есть на полу, но, почему — то, его не касаюсь. Между мной и полом было небольшое пространство — зазор, своеобразная «воздушная подушка», благодаря которой я не почувствовал боли и не заработал ни одного синяка, когда со всего маху, со страшным грохотом рухнул на пол.

Верзилу, сидящего на себе, я почти не видел, слышал только его голос и ощущал зловонное дыхание от перегара — от «Шварца» меня отделяла какая-то странная розоватая пелена, вязкая по консистенции и приятно обжигающая в районе шеи и висков, в которой, по — видимому, и вязли его смертоносные удары (любой пропущенный удар по моей голове этой стокилограммовой гориллы, без сомнения, грозил неминуемой смертью).

Потом все внезапно закончилось — словно пьяный киномеханик очнулся ото сна и резко остановил кинопроектор; и вот я уже иду с кулаками на пятящихся от меня по вагону «Шварца» и «Афганца» с искаженными от ужаса лицами (эти гримасы ужаса я скоро буду очень часто наблюдать на лицах людей, имеющих со мной дело). «Ты у меня сейчас хер грызть будешь, пидорас толстый! — истошно завопил я, да так, что весь вагон попрятался по своим купе. — Ты у меня, падла, сейчас говно жрать будешь ложкой из параши!»

Не знаю, чем бы закончилась эта «замечательная» сцена, если бы из соседнего с нами купе (из того, где накануне был пьяный дебош) не выскочила, как чертенок из табакерки, по — видимому, их атаманша или просто жена одного из «братишек». Она испуганно подбежала ко мне, нежно хватаясь за руки, пытаясь успокоить: «Ой, не надо, пожалуйста, не надо! Вас как зовут?» «Сергей», — сказал я и внезапно успокоился. «Нет, а по батюшке?» «Эдуардович». «Сергей Эдуардович, вышло досадное недоразумение, завтра мы вас приглашаем на обед в ресторан, только без спиртного, согласны?» «Ладно, согласен!» — сказал я и улыбнулся своей неизменно очаровательной улыбкой.

К нам подошел начальник поезда Яша с перекошенным от страха лицом. «Послушай, уважаемый, — начал «прорабатывать» его я, — если твои педрилы — гамадрилы еще раз сунутся ко мне, я возьму вилку и воткну им в глаз, и мне за это ничего не будет!» «Это еще почему?» — быстро спросил он. «Потому что диагноз такой — шизофрения!» — сказал я и многозначительно закатил глаза. «Зачем же вы пили эту водку с клофелином?» — внезапно проговорился еврей. «А, так вот чем давеча потчевал меня твой «старче»! — воскликнул я в негодовании. — Между прочим, я тебя с твоей голубушкой — проводницей сразу же «срисовал», еще на перроне: с того момента, как она расспрашивала меня про инструмент; потом появился ты, ты подсадил этого «левого» киргиза, чтобы он меня обобрал на дистанции пути — в общем, картина вполне понятная. Милый, у меня 19 лет опыта оперативного внедрения, — начал вдохновенно врать я. — По сравнению со внутрикамерной разработкой, твой паршивый вагон с этими гнусными «отморозками» — всего лишь детский лепет!» «Да, я сразу понял, что вы — профессионал! — льстиво заявил еврей. — А документы не покажете?» «Какие документы? Я — уже пенсионер МВД со вчерашнего дня. Форму полковника милиции покажу, если хочешь! А вообще, сегодня ты очень рисковал вместе со своим «балаганом» — а если бы сейчас труп состоялся? Все, тебе тогда кранты, как начальнику поезда».