Сын Ра - [10]

Как у большинства телескопов рефракторного (линзового) типа, у наших был существенный конструктивный недостаток — перевернутое изображение, делавшее их не очень удобными при наблюдениях, особенно не связанных с астрономией. То, что наши телескопы можно использовать не по прямому назначению и куда более «интересно», нам подсказал находчивый Сергей Новиков. Понятно, какой «интерес» может быть у прыщеватого, «озабоченного» подростка, «истекающего половой истомою» — подсматривать за голыми женщинами в окнах соседних пятиэтажек. В общем, идея Новикова, конечно, не отличалась особой новизной и оригинальностью, тем не менее, этот посыл от Лукавого нашел отклик в наших неокрепших детских душах.

Наблюдательный пункт юные «папарацци» оборудовали на остроконечной крыше двухэтажки Сергея. Это была очень опасная крыша, с довольно внушительным углом наклона, так что в скользких туфлях, особенно в дождливую погоду, там делать было нечего. Рабочая обувь «охотников до клубнички» — кеды советского производства, в которых еще можно было чувствовать себя более — менее уверенно на этой экстремальной шиферной крыше. Мы проводили долгие часы в нашем логове в ожидании подходящих сюжетов-ню. Если длительное ожидание вознаграждалось таким «веселым» сюжетом, хотя бы с обнаженной грудью, это на целую неделю становилось предметом шумного обсуждения во дворе, а «счастливчик» — вуаерист, хоть и на короткое время, становился объектом неприкрытой мальчишеской зависти. Наше общество юных эротоманов теперь пополнилось Сережей Новиковым и Мишей Петровым, с которыми мы уже ходили на крышу, как на работу, т. е. с завидным постоянством. Вскоре и нашей крыши нам стало мало. Мы стали осваивать покатую крышу моей пятиэтажки. Доходило до курьезов, граничащих со смертельным риском.

В один из летних вечеров Миша Петров, вооружившись моим телескопом, подсмотрел подходящий сюжет с обнаженкой — зрелая привлекательная особа на четвертом этаже соседнего здания готовилась к очередному пляжному сезону, «обкатывая» перед зеркалом коллекцию советских незатейливых купальников. Если с грудью у нее все было в порядке, то все, что было ниже пояса, к большому разочарованию Мишы, было скрыто наружной стеной дома на уровне подоконника. Увлекшись этим «фантастическим» зрелищем, Мишаня по — пластунски пополз вперед, и, не рассчитав, вместе с телескопом стал медленно, но верно сползать с козырька карниза. «Держите меня за ноги!» — только и успел он крикнуть нам, и мы с Морозовым, что есть силы, схватили его за ноги и потащили на себя. «Какой сегодня чудесный вечер!» — восторженно произнесла внизу, прямо под нами, моя мама, которая вышла на балкон подышать полной грудью упругим июльским воздухом и к, счастью, не услышала нашей шумной возни на крыше. Мишаня покраснел, как рак, и сильно вспотел, пот ручьями струился по его лицу и шее — было очевидно, что он пережил не лучшие секунды своей жизни. После этого неприятного происшествия мы больше не изменяли нашей, ставшей родной, крыше дома Новиковых, которая к тому же стала еще и спасительницей для меня в самом прямом смысле этого слова. А дело было так.

Как — то раз, отдыхая от изрядно поднадоевших эротических сеансов, мы с Морозовым, вооружившись телескопами, с любопытством разглядывали полную луну. Мимо продефилировал долговязый парень с овчаркой — как я узнал позже, это был Вова Пашко из параллельного 9 — «в» класса. Не знаю зачем, я громко мяукнул, вызвав нервический лай его собаки. «Сейчас как мяукну, козел, лаять научишься!» — пробурчал с тихой угрозой Пашко и пошел дальше. На том инцидент и был бы исчерпан, но черт дернул Морозова ляпнуть: «На твоем месте я бы догнал и дал в морду!» Недолго думая, я так и сделал. «А ну — ка стой, падла!» — догнал я Пашко. Тот с наглой улыбкой остановился, удобно, как специально для удара повернув свою противную, прыщеватую физиономию ко мне, а я серьезно и очень деловито провел красивый, поставленный «хук» слева ему в челюсть. Он опешил, схватился за щеку, а потом панически побежал вместе с испуганной овчаркой, на ходу выкрикивая: «Ну все, сейчас тебя убивать будем, гад!» Прошло совсем немного времени, когда я услышал шум приближающейся толпы, не предвещавшей для меня абсолютно ничего хорошего. Впереди шли рослые парни, держа в руках шахтерские фонарики. «Я бы на твоем месте бежал», — невозмутимо сказал Морозов, сидя на деревянном столе для домино. «Бежим со мной», — сказал я. «А зачем? Я же ничего не делал». «Ну как знаешь!» — уже на ходу бросил я и помчался что есть силы к подъезду, где располагался наш любимый чердачный люк. Проворнее обезьяны я прыгнул на лестницу и быстро поднялся на чердак.

Через амбразуру чердачного люка мне было хорошо видно, как в подъезд, следом за мной, забежал Вова Пашко, держа в руках велосипедную цепь. Он хотел было в горячке подняться по лестнице на чердак, но увидев мою занесенную над ним руку с кирпичом, передумал и выбежал из подъезда. «Пацаны, кто со мной полезет на крышу?» — услышал я его дрожащий голос, и, не став дожидаться возможных волонтеров, полез на крышу. Расчет при этом был прост — на крыше я себя чувствовал, как Бог или почти как Бог. Даже если бы ребятки вдруг полезли на крышу, я бы успешно атаковал их булыжниками, имевшимися здесь в изобилии, а в случае неблагоприятного развития событий еще всегда оставался резервный путь отступления на крышу соседней двуэхэтажки. И потом, на чердаке было столько потайных укромных уголков, чтобы схорониться, что, даже имея шахтерские фонарики, неприятелю понадобилось бы очень много времени, чтобы отыскать меня. В данном случае время работало на меня.