Сын Ра - [11]

Как и следовало ожидать, желающих подняться на крышу не нашлось, поэтому я спокойно отсиделся на крыше, чутко прислушиваясь к происходящему внизу, а когда шум там затих, осторожно спустился по лестнице и вышел из подъезда. Передо мной предстала удручающая картина. Боря Морозов с побитой физиономией стоял посредине дворовых ребят, в числе которых был Сережа Новиков (он вышел из дома аккурат к финалу этой трагикомедии) и Миша Петров. Сильно жестикулируя руками, Боря с жаром рассказывал ребятам, как из-за придурка Воронина его избила банда Егора. Имя Егора, этнического немца с патологическими уголовными пристрастиями, вызывала ужас у всей 47-й школы. Это был дородный маргинал из семьи уголовников с ростом в 190 см, который уже в десятом классе выглядел как 25-летний мужчина. Рассказывали, что Егор с 15-ти лет сожительствовал с 30-летней женщиной, имеющей на руках ребенка, а в школе у него в любовницах ходила рослая девица Таня из параллельного класса по кличке «Бэби». Эта Бэби была самая настоящая бандитка, которую боялись не только девчонки, но и даже парни. Я был свидетелем того, как Таня мощным ударом ногой в пах вырубила крепкого парня — хоккеиста по прозвищу «Фатима». В «подмастерьях» у Егора ходил крупный татарин из 10 — «Б» класса Альберт Гильманов. Именно он «накостылял» за меня Боре Морозову. В общем, по моей скромной персоне собрался весь местный «бомонд» из соседнего криминального двора, что меня, конечно, не могло не «радовать». «Завтра тебе в школе будет «карачун»!» — злорадно прошипел Морозов. — Они сказали, что в школе тебя достанут, там ты от них никуда не денешься». Я только промолчал в ответ, так как перспектива быть избитым, если не убитым, в школе была и так очевидной. «Не надо слов, господа присяжные заседатели!» — угрюмо подумал я и поплелся домой. Мое удрученное состояние не могло остаться незамеченным для родителей. «Что случилось?» — спросил отец и нахмурился, когда я поведал ему свою печальную историю. «Значит так, завтра, когда к тебе подойдет Пашко, а он к тебе обязательно подойдет между уроками, чтобы насладиться твоим страхом, ты ему скажешь: «Если что-то со мной случится, мой отец, подполковник милиции, пришлет в школу взвод курсантов МВД и тогда поговорим со всей вашей честной компанией по-другому!» Это был блестящий ход моего отца. От себя я добавил небольшую импровизацию, подсмотренную в популярном тогда фильме «Петровка-38». Там инспектор уголовного розыска сказал ключевую фразу, которая мне очень понравилась, «горячему» кавказскому мужчине, который необоснованно приревновал его к своей спутнице: «Уважаемый, если вас удовлетворят мои извинения за причиненную обиду, то я их приношу». На следующее утро все произошло так, как и предсказывал папа. В перерыве между уроками ко мне подошел Вован и прошипел как змея: «Ну все, готовься, хмырь, после уроков тебе будет каюк!» Я в точности передал ему заученные слова отца, добавив от себя понравившеюся фразу. И — о чудо! Когда я ее произнес, в глазах Вовы Пашко появились слезы. Он молча подал мне руку, я с чувством пожал ее и мы, очень довольные собой, гордо разошлись. Потом, уже после уроков, я заметил, как Пашко подошел к Егору и передал ему мои слова. Тот с явным уважением взглянул на меня, и на том инцидент был исчерпан — для меня, но только не для Бори Морозова! Поскольку он уже закончил учебу в школе, друзья Пашко взялись отлавливать и колотить его возле дома во дворе, в Ботаническом саду, по дороге в магазин. Дошло до того, что он старался гулять на улице либо ночью, либо в сопровождении родителей, и это продолжалось до самого его призыва в армию. Так я получил свой первый урок того, как сурово, но справедливо наказывает Судьба провокаторов и подстрекателей.

Обитатели славного дома, на крыше которого происходили эти замечательные события моего детства, заслуживают особого внимания в нашем повествовании. На втором этаже, как мы уже знаем, жила семья Новиковых, которая впятером ютилась в двухкомнатной квартире старого типа, так называемой «малолитражке». Пятым членом семьи была престарелая, очень симпатичная и опрятная бабушка Сережи из Целинограда (нынешняя Астана) — по-видимому, мать Евгения Егоровича. Обстановка в квартире была настолько стесненной, что Сереже приходилось спать на кресле-кровати, которое он по очереди делил со своей сестрой Наташей. Справа от Новиковых проживал известный в округе «растоман» (авт. — наркоман, употребляющий растения каннабисной группы) с внушительным стажем Сабир Тулеубаев. Этот молодой казах, плохо знающий русский язык, с «нежного» возраста вовсю потреблял чуйскую коноплю, произрастающую в горных районах Киргизии (не следует путать с Чуйской долиной Горного Алтая). Как обычно, с утра нигде не работающий Сабир занимал излюбленную наблюдательную позицию на балконе своего дома, тухлым от хронической «ломки» взглядом обитателя китайских опиумных заведений всматриваясь в лица прохожих. «Жолдас, тенге бар?» («Друг, деньги есть»?) — спросил он, увидев меня. «Тенге жок» («Денег нет») — отвечал я, исчерпав при этом весь свой запас казахских слов. «Кет, бала!» («Пошел вон, мальчик!» — казахский аналог русского посыла на три буквы) — зло бросил Сабир и, схватив лежащий рядом колун, принялся рубить мебельный хлам, хранящийся на балконе, видимо, как — раз для этих целей. Двор давно привык к этим психопатическим концертам Сабира и уже ничему не удивлялся.