Сын пламени - [26]

 Невеселый смех вождя окончательно смутил беднягу, и ему оставалось только посторониться, когда Рагхан решительно направился к выходу мимо него.

 - Ты наивный мальчишка, Удно, - бросил великий вождь через плечо, не скрывая своего недовольства. – Поменьше верь в подобную ерунду. Какое еще проклятие?

 - Да, мой повелитель, - промямлил Удно. – Да, я… запомню.

 - Вот и отлично, парень. Иди домой.

 Выйдя за порог, Рагхан остановился и закрыл глаза, вспоминая скуластое лицо кхайха и его невидящие глаза. Тринадцать лет назад Калче явился в их племя, не побоявшись ни долгого пути через леса и болота, ни острых копий людей, ни их страшной славы хищников и варваров. Пришел – гордый, смешной и жуткий. Со своими амулетами, которые никогда не выпускал из рук, и только один… Рагхан давно уже заметил, что висел на шее у шамана-гашха один талисман, к которому Калче никогда (по крайней мере, на глазах у вождя), никогда не притрагивался – ожерелье из кроваво-красных камней и ярко-алых перьев.

 И люди, тогда еще необузданные и дикие, скалились и облизывались, глядя на него, но не решались приблизиться, словно сдерживаемые чьей-то непреклонной волей. Подкрадываясь к нему с копьями и ножами, они останавливались в нескольких шагах, шипя от досады, и опускались на колени, будто сила шамана пригибала их к земле. А он шел по узкому проходу между двумя живыми стенами – шел к вождю, чтобы смело и дерзко сказать ему: ты поклоняешься не тому богу!

 Ни у кого еще не хватало духу и наглости так обсмеять веру Рагхана в Великого Ганнуса. И что были двусмысленные слова Као рядом с пламенной речью кхайха?

 Калче потратил все свое красноречие на то, чтобы склонить вождя людей к своей вере. Он рассказал Рагхану о золотокожих, живущих далеко-далеко на западе, об их тотемах, главным из которых была Мать-Волчица, покровительница племени. Все равно что богиня. Он говорил: она прогневалась на нас за то, что двуногие осквернили чистую кровь волков и стали полуволками – оборотнями.

 - Но чего ты хочешь от меня, шаман? – спросил тогда Рагхан.

 Он помнил, как тогда искривилось лицо кхайха – то ли от улыбки, то ли от злобы. Худая желтая рука легла на плечо мальчика.

 - Хочу, чтобы ты пошел за мной.

 Конечно же, юный вождь наотрез отказался от предложения золотокожего. Еще чего! Бросить свой народ, бросить родную землю, предать Ганнуса? И ради чего? Неизвестно еще, что на уме у этого сумасшедшего странника, поклоняющегося волкам и ненавидящего оборотней. Внутреннее чутье подсказывало Рагхану, что Калче ему не друг. Вот вождь и отмахнулся от желания пилигрима, а тот лишь пожал плечами да сказал спокойно:

 - Подожду тебя здесь.

 И остался в Балгуше. Вот уже тринадцать лет тут живет и ждет.

 Вздохнув, Рагхан сжал кулаки и все-таки обернулся к Удно, который все еще стоял у него за спиной.

 - Ладно, показывай, где кхайх.

 Удно повеселел и обогнал вождя, призывно махнув рукой.

 - Идем сюда, господин мой! Здесь недалеко: мы в два счета доберемся, если эта бестия никуда не сбежала.

 Как оказалось, «бестия» не только не сбежала, но и постепенно сама приблизилась к ним: не успел Рагхан, следующий за длинноногим Удно, завернуть за угол ближайшего амбара, как глазам его предстал гашха Калче. Он кружился вокруг самого себя, хлопая руками и притоптывая босыми стопами, и издавал глухие, мычащие звуки, в исступлении задрав голову к небу. Проходящие мимо люди с опаской оглядывались на него и спешили убраться подальше от кхайха, который за тринадцать лет лишь несколько раз показывался среди племени Рагхана. Отходя шагов на семь от безумца, они переглядывались между собой и ворчали – никому в Балгуше Калче не внушал доверия.

 Только Ламра – один из лучших воинов Рагхана – стоял неподалеку от кружащегося шамана и с интересом разглядывал его, ожидая конца представления. Сложив руки на груди, он тихо посмеивался, наблюдая за танцем Калче, и даже не сразу заметил приближение вождя и соплеменника.

 Ламра, как и Удно, был одним из любимцев Рагхана, но в отличие от своего глуповатого друга обладал тонким умом и смекалкой, хорошо разбирался в истории вумианов и рельмов и имел задатки умелого полководца, чем не раз выручал все племя во время битвы. За это вождь безмерно ценил его и уважал. Возможно, Ламра пошел дальше других именно потому, что, не считая одной лишь Галлу, был первым, кому Рагхан дал имя. В те годы воин был еще подростком – немногим старше своего обожаемого вождя – и тринадцать лет перемен оставили неизгладимый след на душе отважного молодого человека, некогда бывшего злобным маленьким дикарем.

 - Совсем страх потерял наш Ламра! – пробасил Удно, подходя. – Вождя не признает!

 Воин медленно и величественно повернул к подошедшим голову, приподняв при этом прямую темную бровь, и очаровательно улыбнулся. И где только он взял такие манеры? «Ну, прямо красавец, - порой усмехался про себя Рагхан. – Особенно если их с другом Удно рядышком поставить… Вот странная парочка!»

 - Глубокое почтение, мой вождь! – с легким поклоном молвил Ламра. – Долго же искал тебя наш бедный верзила: почтенный гашха уж не вытерпел и сам к тебе навстречу направился. А я вот… скромно привязался да за ним бочком-бочком… Думаю, надо же кому-то наблюдать!