Сын Наполеона - [10]

Губернатор надеялся, что доктор О’Меар разделит его взгляды и поможет в его намерениях из страха или в надежде на аванс и компенсацию, которых он добьется для себя от своего правительства. Но при подобном отношении доктора, наотрез отказавшегося стать жалким шпионом, тем более нельзя было рассчитывать, чтобы тот согласился сыграть еще более низкую роль — отравителя.

Хадсон Лоу закрылся в своем кабинете на весь день, изучая рапорты, читая полицейские отчеты, просматривал безграмотную писанину осведомителей, оплачиваемых им и разбросанных по всему острову.

На Святой Елене в убогой хижине обитал бедный негр Тоби, все еще остававшийся рабом.

Наполеон много раз встречал его, по-доброму разговаривал с ним и даже отдал распоряжение Бертрану отчислить из Капской компании сумму, необходимую для выкупа старого негра.

— Противно, — говорил император, — когда рабство существует на расстоянии протянутой руки, тем более, что достаточно вложить в нее совсем немного золота и раб станет свободным.

Тоби обожал Наполеона, которого называл по-детски — Бони.

Завидев его издалека во время коротких прогулок, негр что-то радостно выкрикивал, подносил ему цветы, собранные в расселинах скал, загадочные цветы, тогда очень мало известные, названные теперь орхидеями и украшающие оранжереи и столы аристократов. Он дарил ему яркие перья птиц и не знал, как же еще засвидетельствовать свои почтение и любовь императору-изгнаннику.

Однако Капская компания, подчиняясь инструкциям Хадсона Лоу, оставалась глуха к предложениям о выкупе бедного негра. Зачем доставлять удовольствие опальному императору, гораздо лучше отказать. И это при том, что в Лондоне английское лицемерие аплодировало благородным евангелистам, ратующим за уничтожение рабства.

По сообщениям полиции, Киприани часто заходил в хижину негра. Он подолгу разговаривал с ним, приходя в восторг от речи Тоби, приносил ему кое-какие подарки.

— Я свободный, — говорил Тоби, — я следовать всегда Бони… Я оставаться здесь, чтобы видеть его, я уезжать, если он уезжать. Не нужно свободы, если Бони всегда узник; я хотеть свобода, чтобы следовать Бони, когда французы позовут его, сделают большим начальником, великим императором!

Несколько дней спустя после беседы доктора О’Меара с императором Киприани, как обычно, заглянул в хижину Тоби.

Негр чему-то очень радовался. Он показал на стол, где стоял пирог, и объяснил, что помогал матросам и один из них заплатил ему четвертинкой плумпудинга. Тоби предложил гостю полакомиться вместе с ним.

— Не люблю я англичан, — ответил дворецкий, — но в их кухне есть вкусные вещи, и, клянусь честью, от плумпудинга нельзя отказаться. Это такая редкость… Что ж, принимаю твое предложение, мой добрый черный друг, но, может, ты сделаешь немного чаю, Тоби? А я добавлю рома…

Сию же минуту, с невыразимым удовольствием от той чести, что оказал ему дворецкий Бони, негр поставил воду на огонь и приготовил чай. Киприани, вытащив из кармана дорожную фляжку, с которой никогда не расставался, добавил в питье доброе количество рома, сотворив освежающий и бодрящий напиток, прекрасно подходивший к этому климату.

Оба с аппетитом съели плумпудинг, посчитав его совершенно исключительным, затем расстались, пожелав друг другу доброго здоровья и не забыв приложиться напоследок к фляжке Киприани.

На следующий день Киприани уже жаловался на боль внутри, которая все усиливалась. Позвали доктора О’Меара, он попытался лечить больного, приказал хорошенько пропарить его, но неизвестная болезнь быстро развивалась, дворецкий сильно ослабел. Смерть была близка.

Император крайне опечалился. Он постоянно справлялся о Киприани, и когда узнал, что больной не приходит в сознание, то, облачившись в парадный мундир, приготовился идти к умирающему.

— Мне кажется, — размышлял он, — если я предстану перед бедным Киприани, мое присутствие может дать толчок природе… Сколько раз на полях сражений достаточно было мне приблизиться к раненым, чтобы у них находились силы встать и дойти до лазарета…

Однако едва Наполеон сделал шаг за порог, ему сообщили, что Киприани скончался.

Странная вещь, но этот верный спутник в изгнании оставался республиканцем. Очень долго он был враждебно настроен к Наполеону, и только невзгоды привязали их друг к другу. Наполеон уважал и любил его.

Похороны состоялись на следующий день. Граф Бертран, граф Монтолон и все домочадцы императора отправились проводить тело к последнему приюту. Жители Святой Елены и офицеры 66-го полка тоже присоединились к процессии. Наполеон в парадном мундире, с орденской лентой через плечо, которую он надевал только в исключительных случаях, следовал за телом до разрешенных ему пределов.

Здесь он остановился и взволнованно произнес:

— Прощай, мой бедный Киприани! Англичане не позволяют Наполеону отдать тебе последний долг… Прощай!

И застыл, скрестив руки на груди, взглядом следя за похоронной процессией, которая продвигалась по каменистым склонам скал до лощины, где должны были похоронить верного слугу.

Между тем из окна плантаторского дома сэр Хадсон Лоу тоже наблюдал за похоронной процессией.