Сын лейтенанта Шмидта - [55]

— За «Тараса Бульбу инвест»!

— За холдинг «Козельск»!

Мало-помалу исчезли директор с переводчицей и охранником, укатила коляска, под экранами мотался один галстучник. Часовая стрелка подошла к пяти. Едва минутная подскочила к двенадцати, как на голове у галстучника вырос петушиный гребень. Он вспрыгнул на окно, хлопнув крыльями, заголосил:

— Ки-ри-ки-ку!

И сразу наступила жуткая тишина, взвились шторы, в окна хлынул рассвет. Толпа замерла.

Пять раз пробили часы. Тишина лопнула, толпа шарахнулась к дверям. Ассирийцы с гармошками кинулись наутек. Один попал в зеркало, раздвоится, выскочил из него и побежал в разные стороны.

Вспыхнули в последний раз молочными экранами, затряслись, застреляли компьютеры, красные и синие провода вырвались из них, зазмеились, поползли прочь. Потухло пугающее «Смертельно!». Ветром и сыростью потянуло от погасших машин.

И сразу же за дверями послышался гул наступающей воды. Вода хлынула в зал, завертелись стоявшие у стен столики, поплыли подносы с бутылками и фужеры. Не успевшие выскочить в двери акционеры кинулись вплавь.

Бурный поток вынес дворника на улицу. Дома стояли первыми этажами в воде, троллейбусы плыли, словно катера. Навстречу Федору по воздуху, не касаясь ногами воды, шел, как Христос, Николай Шмидт. Пораженный дворник ударился головой о фонарный столб и умер.

Когда он воскрес, то увидел, что стоит, держась за решетку Парка растениеводства. В ветвях деревьев торчали, как палки, утренние солнечные лучи.

— Ничего себе, хорош, — Николай изумленно оглядел помятую фигуру своего помощника по уборке территории. Тот, едва держась на ногах, вступил на порог правления. — Видите, Сэм, как пагубно влияет на честного рядового труженика знакомство с высшим светом. Бомонд разрушает быстрее азотной кислоты. Чем вас там угощали? Не помните… Назад добирались, конечно, пешком. Надо же — напиться до такого безобразия… Идите отдыхайте, потом все расскажете.

Выходя из двери правления, председатель столкнулся нос к носу с критиком.

— Ключ от квартиры Вяземского у вас? — поинтересовался литератор.

— А в чем дело? У меня.

— Звонил Букинич, завтра приезжает. Может быть, сходим проверим комнату? Мало ли что. Ключ я передам.

Апартаменты поэта встретили их все теми же ароматами сложенного в углу дерматина и брошенного у порога собачьего коврика. После того как раздернули шторы, косой луч упал на щит с костылями. Костыли настороженно вспыхнули. Председатель уселся в антикварное кресло.

— Шикарная комната, — задумчиво произнес он. — Не перестаю ей удивляться. Метров тридцать, не меньше?

— Тридцать два. Кофе не желаете?

— Что-то не тянет. Так, говорите, тридцать два? Прямо танцевальный зал.

— Здесь когда-то планировался кабинет хозяина. Когда вселялась семья ювелира, этаж весь перестраивали, но ювелир закапризничал, предпочел жить отдельно от родственников.

Разговор показался председателю интересным.

— Давно хотел вас спросить, — быстро спросил Николай. — Сколько у ювелира было всего домов?

Малоземельский рассмеялся:

— Даже затрудняюсь сказать. Знаю — вот этот, еще один большой дом на Офицерской. А что?

— Так, пустое любопытство. А загородные? Надо же после рабочего дня предпринимателю выехать погулять среди кустов черноплодной рябины и крыжовника.

— Ах вот вы о чем! Говорят, было еще по дому в Царских Прудах и в Заозерске. Вы любите задавать вопросы, и все они какие-то… Я часто думаю: на кого вы похожи? Худенький брюнет… На Михаила Зощенко. Тихий человек, который вот-вот устроит скандал.

Николай усмехнулся.

Облако цвета голубого офицерского белья наплыло на солнце. Костыли погасли, председатель посмотрел на щит.

— Странно, — произнес он. — Отчего Вяземский сделал это сооружение таким высоким? От пола до потолка. На небольшом квадрате эти железнодорожные реликвии смотрелись бы лучше.

— Реликвии ни при чем. Раньше здесь стоял камин. Когда его убрали, стену плохо отштукатурили, и Вяземский решил закрыть ее щитом. Костыли появились позднее, сперва здесь висел самаркандский ковер.

Пораженный председатель приподнялся в кресле. Запахи дерматина и коврика пропали. Облако ушло.

— Что вы сказали? — глухо выдавил он из себя. — Какой камин? Повторите еще раз.

— Камин. Для престижного загородного дома камин тогда был обязателен. Неужели вы думаете, что богач мог сэкономить на нем?

Председатель товарищества по поиску надводных и подводных сокровищ почувствовал, что летит в пропасть. Стены комнаты разверзлись, и над его головой открылось ослепительно чистое небо. Полет прервался, председатель повис, не долетев до дна. Из пустоты до него стало доходить:

— Когда дом строили, он был за чертой города. Его все так и называли — загородный. Даже при мне старуха Крандылевская говорила…

«Загородный…»

— А вы сами-то камин видели? — хрипло выдавил из себя председатель.

— Нет, его убрали до того, как я въехал. Но каминную решетку видел. Отличная фигурная решетка, Вяземский очень гордился ею. Она была снята и стояла вон в том углу. Чугун. Отливали на Путиловском заводе. Он продал ее в минуту крайнего безденежья.

Сын лейтенанта Шмидта почувствовал, что всплывает. Достигнув наконец края пропасти, он выбрался на твердую землю.