Сын кузнеца - [20]

Я сосредоточил свою волю, и посмотрел на птицу:

— Шиба́л, — и она потеряла сознание, будто кто-то попал в неё метко брошенным камнем. Я понаблюдал за ней несколько минут, чтобы посмотреть, не проснётся ли она. Не проснулась. Заклинание должно было длится немалое время, в зависимости от того, насколько много его творец вкладывал в него силы, но я понятия не имел, являлся ли фактором размер существа. Я попытался разбудить птицу громкими звуками, но она упрямо продолжала спать. Я был весьма уверен, что это не было нормально для спящих птиц. Наконец я взял её в руки, и убедился, что она всё ещё дышала. С птицей на вид было всё в порядке, за исключением её очень крепкого сна. Я попытался потрясти её немного, а потом потыкал её пальцем.

— Ай! Блядь! — воскликнул я, когда птица немедленно проснулась, и клюнула мой палец. Она несколько минут летала по комнате, пока я преследовал её, пытаясь отогнать её к открытому окну. Наконец она нашла выход, а я сел подумать о том, чему научился. Я определённо не буду приносить в комнату ещё каких-нибудь птиц, палец мой до сих пор болезненно пульсировал.

Я решил попробовать ещё раз, на этот раз на чём-то подальше. Я заметил кружившего в небе ястреба:

— Шибал, — произнёс я. Птица дрогнула на миг, но быстро пришла в себя. Я не был уверен, было ли это из-за расстояния, или её было труднее усыпить потому, что она была в полёте. Я мысленно погрузился в себя, и сосредоточил своё внимание на птице:

— Шибал! — сказал я с нажимом. Ястреб камнем упал вниз. Я скорее не услышал, а почувствовал «хрясь», когда он ударился о каменный двор. «Етить! Я его убил». Я быстро отошёл от окна, чтобы никто не увидел меня, и не связал со случившимся. Рассказ о сожжении колледжа в Албамарле оставил на мне глубокий отпечаток.

В дверь постучали, и я вздрогнул. Никто ведь не мог увидеть ястреба, и успеть подняться сюда? Я открыл дверь, и обнаружил стоящего за ней Дориана.

— Тебе нужно спуститься через несколько минут, Морт. Прибыли первые гости, и Марк хочет, чтобы ты поприветствовал их вместе с ним, — сказал он, оглядывая комнату. Кровать всё ещё была в беспорядке, а подушки — разбросаны. — Похоже, что ты уже стал заводить дружбу с уборщицами.

Я задумался на миг, не говорил ли он с Марком.

— Дориан, ты же мне доверяешь, верно? — сказал я, и затянул его в комнату, захлопнув дверь.

— Ну, конечно. Ты помнишь тот случай, когда вы с Марком вытащили меня на ферму старика Уилкина, чтобы помочь вам воровать тыквы?

У него была милая привычка повторять при любой возможности истории из нашего детства — или раздражающая привычка, в зависимости от обстоятельств.

— Да, да, иди сюда, присядь на секунду, — подтолкнул я его к дивану.

— Вы с Марком сказали мне, что используете тыквы, чтобы напугать до смерти… — продолжил он рассказывать. Обычно я был бы не против, но эту историю я слышал уже дюжину раз, и у меня на уме были другие вещи.

— Шибал, — с серьёзным видом произнёс я. Ничего не произошло.

— …Сэра Келтона, пока он стоял той ночью на страже, — продолжил Дориан, ничуть не сбившись. Возможно, это было потому, что я пристально смотрел на него, и он думал, что я его слушаю. Мои мысли прервал новый стук в дверь.

В дверях стоял Бенчли, камердинер Марка:

— Его Благородие подумал, что вам может потребоваться помощь, чтобы привести себя в порядок, — сказал он. Полагаю, Пенни передумала насчёт одевания меня, или, возможно, передумал Марк.

Внезапно мне в голову пришла мысль:

— Вообще-то, Бенчли, я уже одет как положено, но ты мог бы помочь мне с кроватью. Я понятия не имею, как вернуть одеяло и подушки в прежнее положение, — махнул я в сторону зоны бедствия, которую я называл кроватью.

Бенчли слегка выпрямился, и я осознал, что, вероятно, оскорбил его, поскольку такая работа обычно была уделом горничных. Он же, в конце концов, был «джентльменским джентльменом». Однако он попридержал язык за зубами, и подошёл, чтобы поднять одеяла. Я внимательно наблюдал за ним, выбирая момент. Между тем Дориан прекратил рассказывать, и смотрел на меня со странным выражением на лице — он знал: я что-то замыслил.

Как только Бенчли наклонился над кроватью, чтобы расправить одеяло, я произнёс: «Шибал». Он повалился на матрас, будто ему врезали по голове.

— Мать честная! — встал Дориан, уставившись на Бенчли, потом посмотрел на меня с открытым ртом. А потом беззвучно прошептал «Что ты наделал?», будто нас кто-то мог подслушать. Если честно, я люблю Дориана наполовину за его чересчур серьёзные выражения лица.

Следующие несколько минут я провёл, объясняя то, что я сделал. К чести Дориана, он не перебивает, в отличие от Марка. Он внимательно слушал меня, и его глаза расширялись всё больше по мере того, как я говорил. Моя демонстрация определённо привела его в состояние крайнего беспокойства, но другое качество, за которое я люблю Дориана — это его глубокая верность.

— Мне лучше постоять на страже в коридоре, чтобы никто не вошёл, — приглушённым тоном сказал он. Я попытался убедить его, что в этом не будет необходимости, поскольку в комнате не было ничего более преступного, чем спящий слуга, но если он вбил себе в голову какую-то мысль, то её из него уже не вытрясешь.