Сын крестьянский - [25]
Подкрепились. Иван пошел провожать Веронику. Было темно. Идя через мост Большого канала, они глядели на воду. Гондолы виднелись уже неясно, но на каждой горел цветной фонарь, и по всему каналу мелькало множество разноцветных огоньков. Отражаясь в воде, теряясь вдали, они быстро передвигались во тьме. Получалась фантастическая световая пляска. Раздавались звуки гитар, мандолин, пение. Иван довел Веронику до гондолы. Простились, как старые знакомые.
— Мадонна, в гости к вам приеду! Разрешите?
Вероника, со своей загадочной улыбкой, освещенная большим фонарем на пристани, ответила:
— Что же, приезжайте, мессерэ! Буду рада! Сказала, где живет, села в гондолу и исчезла. До Ивана донеслись звуки песни:
Прошло несколько дней. Иван порывался навестить Веронику, но стеснялся, теряя присущую ему решительность. Наконец рано утром, в праздничный день, он поехал к ней — на Лидо, береговую полосу близ Венеции.
Выйдя из гондолы, он стал разыскивать дом, где жил Паоло Градениго, отец Вероники, и вскоре нашел его. Перед ним был потемневший от времени деревянный домик. У ограды стояли два темно-зеленых старых пирамидальных тополя. «Много таких дерев было у татар в Крыму…» — подумал Болотников, и воспоминание о неволе больно укололо сердце.
Вошел во двор. Хрипло залаял старый, беззубый пес. Из дому вышли Вероника и Паоло, высокий седоволосый крестьянин. Усы, бритый продолговатый подбородок. Лицо обветренное, морщинистое.
Иван увидел, что Вероника рада ему. Он осмелел. Девушка сказала отцу:
— Это мой новый знакомый, московит Джованни. Я его пригласила к нам.
Градениго приветливо поздоровался и повел гостя в домик.
Через покосившиеся сени вошли в большую бревенчатую комнату. «Совсем как у нас, — подумал Иван. — И здесь, видать, совсем житье не боярское…» Отличалось жилье разве только иконой: в углу висело деревянное распятие Христа и изображение девы Марии на потемневшем холсте. Еще висела на стене гравюра какого-то дожа, до того поблекшая, что разобрать очертания венецианского правителя было уже невозможно. Среди убогой обстановки Болотников вдруг увидел арфу.
— Мадонна, кто на этом играет?
— Я, мессерэ Джованни, — ответила, слегка смутившись, Вероника.
Еще одно бросилось в глаза Ивану: все в этом доме блистало чистотой. «Ее руки», — подумал Болотников.
Отец и дочь пошли показывать гостю свое хозяйство: небольшой двор, садик, полоску огорода. Безысходная, вековая бедность и здесь была окрашена чистотой и порядком.
У Вероники матери не было, давно умерла. Паоло жил с дочерью вдвоем. Жилось тяжело. Несколько выручали море и розы. Паоло рыбачил, а Вероника продавала цветы. Одно хозяйство прокормить не могло. Лично «свободный», не крепостной, Паоло вынужден был половину урожая фруктов своего садика и овощей огородной полоски отдавать землевладельцу. Земля, как у всех «свободных» крестьян в Италии, считалась арендной. Право собственности принадлежало землевладельцам.
Паоло долго рассказывал молодому гостю из далекой, неведомой страны о доле крестьянской под солнечным синим небом, на благодатной земле республики дожей.
«Жизнь не лучше нашей, — думал Болотников. — А противу казацкого вольного житья на Дону, что галера — «каторга».
— Кормилец-море приходит на помощь. Без моря гибель была бы у нас простому человеку, — вздохнул Градениго. — Пойдем взглянем на него.
Пошли втроем к морю. Стоял прекрасный летний день. На небе — ни тучки. Волны подкатывались к ногам и с шумом убегали, а по мокрому песку шныряли крабы, спасаясь в воде. В нескольких саженях от воды на шестах висели сети Градениго и других рыбаков. У Паоло была прикрепленная цепью к столбу смоленая лодка, со свернутым парусом на мачте.
— Нас несколько человек, — сказал он. — Вместе ловим рыбу и продаем тут же скупщику. Конечно, возить в город на базар было бы выгоднее, мессерэ Джованни, да мы задолжали нашему скупщику. Приходится весь улов ему одному сдавать. Трудно нам вдвоем со всем справиться, вот и влезаем в долги, — сокрушенно добавил старик.
«Не намек ли, что, мол, втроем было бы легче?» — мелькнула мысль у Болотникова. Градениго отослал Веронику:
— Ты, дочка, домой иди, что-нибудь приготовь нам, а мы скоро придем, только искупаемся. Грешно не искупаться в такой теплый день!
После ухода Вероники Ивану взгрустнулось. «Скрылась мадонна, и тоска приползла! Поди ж ты! Знать, сердце в полон попало!»
Жарились они, голые, на солнце, хотя и разные годами, но оба здоровые и сильные, наполненные радостью жизни, которая в Градениго играла, как старое фалернское вино, а в Иване бродила, как молодой виноград. Они пришлись по душе друг другу — московит с далекого севера и старый венецианец. Все окружающее было насыщено солнцем, спокойствием. Оба изредка лениво перебрасывались словами, а море тихо ворчало, словно было третьим собеседником. Пошли навстречу волнам, искупались. Не спеша вернулись домой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.