Сын крестьянский - [22]

Общее внимание привлек точно вылитый из темной бронзы коренастый человек — Иван Болотников. Широко расставив босые ноги, независимо, нисколько не смущаясь своим видом, он внимательно разглядывал окружающих.

Внезапно Болотников вышел из шеренги. Хитро поблескивая прищуренными глазами, он подошел вплотную к немецкому капитану и стал неистово ругать его отборной русской бранью. Ни один человек здесь русского языка не знал. Болотников кричал на опешившего немца, топал босыми ногами, хватал его за оружие.

— Der Kerl ist toll![10] — завопил капитан.

Между ними завязалась драка. Капитан со всего размаху ударил противника кулачищем под ребра. Болотников даже не шелохнулся и слегка огрел немца по затылку. Капитан ткнулся носом в палубу.

На помощь своему командиру бросились наемники. Угодливо примкнули к ним турки. Отражая нападение, Болотников приближался к борту и, дойдя до края, камнем полетел в воду.

На палубе поднялось смятение, зашумели, забегали. Матросы и немецкие солдаты бросали в воду веревки, доски. Кто-то швырнул пустой бочонок, за который мог бы ухватиться утопающий. Капитан крикнул своим людям, чтобы не суетились, а стерегли остальных невольников.

Уязвленный до глубины души, опозоренный перед всеми полученной затрещиной, капитан злорадно ухмыльнулся. Смущенно отводя от окружающих водянистые, навыкате глаза, он подошел к борту, поглядел в воду и знаками дал понять, что сошедший с ума невольник пошел ко дну. Безнадежно махнув рукой, сказал по-немецки и на ломаном языке по-итальянски, что искать бесполезно.

Седой благообразный пассажир, сокрушенно покачивая головой, ответил по-итальянски, что велик и благостен промысел божий: легкая смерть избавила сошедшего с ума невольника от земных страданий… И бегло перекрестился.

Еще в первые минуты смятения рослый матрос из венецианской команды, сбросив с себя одежду, прыгнул за борт спасать утопающего. Мокрый, усталый, он вернулся теперь на корабль также с печальным известием: рехнувшийся гребец утонул.

Глава VI

На рубеже XVI–XVII столетий Венецианская республика находилась уже в упадке. Бесконечные войны с турками лишили ее многих владений на Ближнем Востоке и Средиземном море, истощили, ослабили. Наступили для нее трудные времена. Но город Венеция, крупнейший порт на Адриатическом море, был еще могуществен и богат. Процветали промышленность и торговля. Число жителей доходило до двухсот тысяч.

Город расположен на островах. Главное движение идет на гондолах по многочисленным каналам. Через каналы перекинуто много мостов. Лучший из них — Понтэ ди Риальто, каменный, на Большом канале. Многие называли его и даже прилегающие кварталы просто Понтэ[11].

Венеция была городом сказочных богатств и ужасающей нищеты.

Крестьяне с полей, пораженных засухой, состарившиеся и выброшенные из мануфактуры рабочие и мастера, надорвавшиеся грузчики, спившиеся ремесленники, разорившиеся мелкие торговцы, искалеченные солдаты и еще многие и многие стекались сюда в поисках спасения. Люди шли через кордоны и заставы одинокие и семьями. Тащили на себе нажитый годами скарб и ковыляли с котомками за плечами. Люди растрачивали последнее в далеком, изнурительном пути и находили одни страдания и нищету. Казалось, весь огромный мир горя и слез получил в этой хваленой Венеции свое отражение.

На Понтэ, у самого моста, обосновался богатейший в городе заезжий двор. Здесь сновали гондолы, непрерывно прибывали и отъезжали господа, суетились слуги. Какой бы час ни показывал огромный циферблат на остроконечной башне ратуши, у подворья жизнь была в разгаре.

Среди толпившихся гондольеров, носильщиков, грузчиков появился босой человек, обнаженный до пояса, широкоплечий, косматый, с искрящимися, веселыми серыми глазами. Его полуобнаженный вид и косматая голова никого не удивили. Здесь еще не таких видали!

С ним пробовали заговаривать, но человек молчал. К нему подвели пьяницу — нищего, старого бродягу, говорившего чуть ли не на всех языках Европы. Нищий обращался к нему по-всякому, но человек молчал. Тогда нищий сказал ему по-русски единственное слово, какое знал:

— Мос-ко-ва?

Человек улыбнулся, у него даже повлажнели глаза, но промолчал.

— Глухонемой! — определил всезнающий нищий и разочарованно отошел.

— Да притворяется глухонемым, — сказал другой нищий.

— Для чего же ему притворяться перед нами? — заметил один из грузчиков. — Нас дурачить нечего, люди свои. Парень действительно глухонемой!

От него отстали. Его и вовсе оставили бы в покое, не будь одного существенного обстоятельства.

Человек, появившийся в Понтэ, был Иван Болотников. Как только галера и корабль вошли в гавань Венеции и невольников вывели на палубу, Болотников твердо решил бежать. Он ни минуты не полагался на «великодушие» появившихся грубых, неведомых людей и боялся опять стать невольником. У него мгновенно родился план побега: он притворяется, что сошел с ума, затевает драку на палубе, добирается до борта и, будто от толчка, падает в море.

Все произошло так, как он задумал.

На Дону и во время походов на Сурожское (Азовское) море Иван стал превосходным пловцом. Нырнув под воду, он легко и быстро проплыл за другой борт галеры, затем доплыл до берега, выбрался из воды и затерялся среди тьмы-тьмущей бродяг и нищих, которыми кишела Венеция.