Сын идет на медаль - [18]

— А что ты для этого делаешь? Двойки хватаешь?

— Так ведь мне просто не везёт. Вчера на химии двойку ни за что поставили. Я чуть-чуть хотел подсмотреть, одну только формулу не знал!

— А сегодня по литературе тоже ни за что?

— Сегодня уж и совсем ни за что! — сказал Женя упрямо. — И вообще — хватит. Воспитывают и воспитывают, то на уроке, то на собрании, теперь уж после уроков… Обойдусь без вашей помощи!

Но без помощи Женя, конечно, обойтись не мог. Много ещё задач и примеров списывал он у Тани, у Лены, у Витьки. Много раз оставались они с ним после уроков, чтобы натаскать перед экзаменами; и много раз говорили ему с разным выражением в голосе — от восхищения до возмущения: «И способный же ты, Женька!» А Женя улыбался, довольный…

В период экзаменов Женя поднажал. Тут пошло в ход всё — и способности, и память, и умение обращаться со шпаргалкой. Он стал потрясающе вежлив — даже самые строгие учителя не могли не признать происшедшей в нём перемены. И учитель черчения уже без гнева вспоминал о том, как Женя всучивал ему чужие чертежи, пока он не разгадал его хитрости.

Женя получил аттестат зрелости — правда, украшенный почти одними тройками. Но это его не огорчало. Главное — школа осталась позади. Теперь начиналась настоящая жизнь! И предвкушение этой жизни, которую он начнёт с чистой страницы, смягчало даже горечь расставания со школьными друзьями.

— Горбачёв, опять станок не убран!

— Да что вы придираетесь, дядя Вася! Я ж вытирал! Всё в порядке!

Дядя Вася провёл пальцем по станине и сунул потемневший палец Жене под нос:

— Вот твой порядок!

— Всегда вы так, — ворчал Женя, — меня сучком попрекаете, а у других бревна не увидите…

— Бревна? Найдём у тебя и бревно. Вот оно, бревно! — Он вынул стружку, застрявшую в суппорте, и помахал ею по воздуху.

— А теперь идём, посмотрим у других. Нет, иди-иди, не увиливай.

Дядя Вася подвёл Женю к Валиному станку. По станине извивалась затейливым узором тонкая струйка масла. Валя Коркина стояла у станка, пересчитывая готовые детали.

— Вот, поучись! Гляди, как должен выглядеть станок, — сказал дядя Вася.

Женя нехотя мазнул пальцем, посмотрел…

— Подумаешь! — неуверенно пробурчал он.

Женя работал на заводе уже два месяца. Два месяца выслушивал он замечания дяди Васи и товарищей: то не так и это не так, то неверно и это неправильно… Ему надоел скрипучий голос дяди Васи. Он страстно мечтал о разряде. Ведь он до сих пор и здесь, на заводе, оставался тем же, чем был в школе, — учеником! Почему мастер не даёт ему пробу? Ведь он уже выгоняет норму! Нет, надо требовать, добиваться!

— Дядя Вася, когда вы мне дадите пробу?

— Когда надо будет, тогда и дам.

— Да ведь я уже выполняю норму!

— А если дать тебе другую деталь, — выполнишь?

— Выполню! Вот увидите!

— Ишь ты, какой прыткий! — сказал мастер. — Всякая деталь своей сноровки требует. И аккуратности. Проба — это тебе не шутка. Это вроде государственного экзамена. Потерпи.

Нет, дядя Вася определённо придирается! Одни только нотации от него и слышишь. С другими ребятами у него и тон другой — добродушнее, мягче. А чем они лучше? Только тем, что пришли годом раньше? Подумаешь! Зато Женя принёс с собой багаж, какого нет у этих пацанов. У него аттестат!

Женя ужасно обиделся на мастера. И поэтому для него было приятной неожиданностью, когда на следующий день после разговора о пробе дядя Вася всё-таки дал ему новую деталь — валики.

Дядя Вася рассказал ему, как обрабатывать валики, и ужасно долго и нудно показывал, как пользоваться мерительной скобой.

Женя сразу ухватил суть дела: одна сторона, проходная, должна легко надеваться на деталь, другая, непроходная, должна «закусывать». Что ж тут размазывать? Всё и так ясно! Ухватив суть, Женя больше не слушал мастера, а только ждал с нетерпением, когда он кончит, чтобы можно было начать работать.

Он решил в первый же день выполнить норму и с жаром принялся за дело. Время летело незаметно. К концу смены на тумбочке выросла пирамидка валиков. Их оказалось тридцать два. Перевыполнил норму на две детали! Ну, теперь уж мастеру придётся дать пробу!

Женя остановил станок, взял скобу и стал проверять свою работу. Он взял валик, поднёс его к непроходной стороне скобы и… похолодел. Валик провалился. Брак! Тогда он стал проверять все подряд.

Из тридцати двух деталей только пять штук было годных!

В чём же дело? Как это могло получиться? Ведь он мерил каждую деталь прямо на станке и всё было в порядке!

Женя растерянно стоял перед кучей деталей со скобой в руках, подавленный размерами бедствия.

И тут вдруг он вспомнил, что мастер что-то такое говорил о нагревании, об охлаждении… Кажется, он говорил, что деталь надо охлаждать перед замером… Чёрт бы его побрал, никогда толком не скажет, не объяснит, а потом вот что получается!.. Что делать? Двадцать семь штук браку! Прощай, проба! Теперь промаринуют ещё месяца три.

Женя с ненавистью посмотрел на скобу. Так бы и шваркнул её об пол! И вдруг его осенило, — а если б она в самом деле упала и чуточку прогнулась… Пол твёрдый, цементный…

Женя ещё раз посмотрел на скобу, потом огляделся и тем же незаметным, гибким движением, каким доставал когда-то шпаргалку из ботинка, наклонился и стукнул скобу непроходной стороной о цементный пол.