Сын ХАМАС - [11]

Началась Первая интифада, и весь мир с нетерпением ждал новостей из Палестины. С началом интифады на кладбище — нашей площадке для игр — все изменилось. С каждым днем привозили все больше и больше новых тел. Рука об руку с гневом и яростью шествовало горе. Толпы палестинцев забрасывали камнями израильтян, проезжавших мимо кладбища в израильское селение, расположенное в двух километрах. Хорошо вооруженные израильские поселенцы убивали, не задумываясь. А когда на сцену вышла Армия обороны Израиля (АОИ), стало еще больше стрельбы, больше ранений, больше убийств.

Наш дом находился в самом центре этого хаоса. Бочки на крыше, где хранилась вода, были изрешечены израильскими пулями. Покойники, которых приносили к нам на кладбище люди в масках — федайины, или бойцы за свободу, больше не были стариками. Иногда это были просто окровавленные трупы на носилках, не обмытые, не обернутые в саван. Мертвецов хоронили немедленно, чтобы никто не мог надругаться над телом, украсть органы и вернуть семье труп, нафаршированный тряпьем.

Вокруг было столько жестокости, что в редкие моменты затишья мне становилось скучно. Мы с друзьями также стали бросать камни, чтобы еще больше накалить ситуацию и добиться уважения в качестве бойцов сопротивления. С кладбища было видно израильское поселение, оно расположилось на вершине горы, окруженное высоким забором и сторожевыми башнями. Мне были очень интересны люди, живущие там и разъезжающие на новых машинах, многие из них были вооружены. Они носили автоматы и, казалось, могли запросто убить любого, кто им не понравится. Мне, 10-летнему мальчику, они представлялись пришельцами с другой планеты.

Однажды вечером, как раз перед молитвой, мы с друзьями спрятались у дороги и стали ждать. Нашей целью был израильский автобус — он был более крупной мишенью, чем машина, и в него было легче попасть камнем. Мы знали, что автобус проезжает здесь ежедневно в одно и то же время. Пока мы ждали, из громкоговорителя доносились хорошо знакомые возгласы имама: «Hayya ‘alās-salāh» [«Время молитвы»].

Когда мы, наконец, услышали низкое урчание дизельного двигателя, каждый из нас взял по два камня. Хотя из своего укрытия мы не могли видеть улицу, мы точно определяли положение автобуса по звуку. Нужный момент настал, мы выскочили и запустили свои булыжники. По недвусмысленному скрежету камней, царапавших металл, мы поняли, что, по крайней мере, несколько наших «снарядов» достигли цели.

Однако это был не автобус. Это была огромная военная машина, полная раздраженных и разъяренных израильских солдат. Мы опрометью кинулись обратно в канаву, увидев, что машина остановилась. Мы не видели солдат, а они не могли заметить нас. Поэтому они просто начали палить в воздух. Пару минут продолжалась бесцельная стрельба, а мы, низко пригибаясь к земле, добрались до ближайшей мечети.

Молитва уже началась, но я не думаю, что кто-нибудь по-настоящему вникал в то, что говорил имам. Все слышали автоматную очередь на улице, и всем было интересно, что происходит. Мы с друзьями, стараясь не привлекать внимания, проскользнули в последний ряд молившихся, надеясь, что нас никто не заметил. Но когда имам закончил молитву, все сердито посмотрели в нашу сторону.

Буквально через пару секунд перед мечетью остановилось несколько машин Армии обороны Израиля. Солдаты заполнили помещение, заставили всех выйти и уложили на землю лицом вниз, а сами начали проверку документов. Я лежал последним и замирал от ужаса при мысли, что солдаты знали, что во всем виноват я. Тогда мне несдобровать — забьют до смерти, думал я. Но никто не обращал на меня внимания. Возможно, они не могли предположить, что у ребенка могут быть такие крепкие нервы, чтобы забросать камнями машину АОИ. Какова бы ни была причина, я просто радовался, что ищут не меня. Допрос длился несколько часов, и я чувствовал, что многие взрослые злятся на меня. Скорее всего, они не знали точно, что я натворил, но, без сомнения, догадывались, что я был причиной рейда израильтян. А мне было все равно. Я был вне себя от счастья. Мы с друзьями бросили вызов израильской армии и вышли сухими из воды.

На следующий день, примерно в то же время, я и мой друг снова спрятались у дороги. Дождавшись, когда мимо проезжала машина из поселения, я поднялся и изо всех сил швырнул камень. Он ударился в ветровое стекло, звук был похож на взрыв бомбы. Стекло не разбилось, но я видел лицо водителя и понял, что он взбешен. Он проехал еще метров триста или около того, потом резко нажал на тормоза и дал задний ход.

Я понесся на кладбище. Он побежал было за мной, но остановился снаружи, у ограды, вскинул автомат и стал внимательно оглядывать могилы, пытаясь определить, где я спрятался. Мой приятель побежал в другую сторону, оставив меня один на один с этим разъяренным израильским поселенцем с автоматом наперевес.

Я притаился на земле между двумя могилами, понимая, что водитель только и ждет, чтобы моя макушка появилась над низкими плитами. В конце концов напряжение стало невыносимым, я больше не мог лежать неподвижно. Я вскочил и припустил во все лопатки. К счастью, уже начинало темнеть, и израильтянин, казалось, побаивался заходить на кладбище.