Сын эрзянский - [101]

Бабушка Олена принялась ее расспрашивать, не тот ли парень хочет ее увезти, с которым она встречалась на гулянье, и посоветовала:

— Зачем же уводом, пусть придут сватать.

Фима смущенно молчала.

— Этот парень, может, и увез бы ее, да не на чем, у них нет лошади, — разъяснил Ваня.

— За такого нечего и выходить замуж, коли у них нет лошади. На тебе самой будут пахать и ездить! — недовольно проворчала бабушка Олена.

Степа слышал эти разговоры и перед тем, как лечь спать, потихоньку принес из сеней топор и сунул его под подушку. В тот же вечер об этот топор Володя до крови рассадил себе локоть.

— Кто положил сюда топор?! — плаксиво крикнул он.

Все сразу же догадались, чьих рук это дело, и подняли Степу насмех.

— Тебя, что ли, собираются умыкнуть? — смеясь, спросил Ваня.

— Я порубаю всех, кто вздумает украсть мою сестру! — решительно заявил Степа.

Вечером, спустя день или два после этого разговора, в окно постучались, и девичий голос попросил Фиму выйти на разговор. Та накинула на плечи зипун и хотела выйти. Но бабушка Олена была дальновидной:

— Пусть она зайдет в избу и скажет тебе, чего надо. Мы с Настасьей не станем слушать ваших секретов.

Вызывавшая Фиму в избу не вошла.

Немного погодя под окном послышался голос подруги Фимы. Та звала посидеть с ней в избе: отец с матерью ушли в гости, а она одна боится.

— Дома сидеть боишься, а по темной улице шастать не страшно! — отрезала бабушка Олена.

Фиму все же упорно каждый вечер пытались вызвать на улицу ее подружки под разными предлогами. А она не то что на улицу, к окну не подходила, сидела как привязанная за прялкой. Настасья, которой надоела эта осада решила подшутить над женихом и его сообщниками. Накинув на голову зипун, она вышла на зов. Под окном послышался шум голосов, возня, скрип саней, а затем раздались смех и мужская брань. В избу Настасья вернулась вся растрепанная, зипун и платок несла в руках. От волнения лицо ее пылало, она хохотала и тяжело отдувалась.

— Ну, скажу вам, еле вырвалась из рук. Да и вряд ли вырвалась бы, не догадайся они, что попала не та, которую они поджидали. Парни здоровые, как быки, — рассказывала она, отдышавшись. — Хорошо, что не вышла Фима тут же увезли бы ее в новый дом.

— Тебе тоже незачем было выходить! — сердито проворчала бабушка Олена. Знать, вспомнила свое девичество.

Фима сидела за прялкой, застыв от страха. Лицо ее побледнело. Сердце замирало и едва билось.

Наутро бабушка Олена разбудила Ваню рано и послала его запрягать лошадь. Фиме она велела собрать прялку кудель, мочки, — бабушка решила отвезти Фиму домой,

— Нам, доченька, без мужиков тебя не уберечь, не сегодня, так завтра могут украсть.

Они торопливо собрались и, даже не позавтракав, уехали к Нефедовым. Фима не смогла даже попрощаться с братом — Степа спал, а когда проснулся, сестры в избе уже не было. Степа это понял сразу и спрыгнул с полатей прямо на пол.

Прибежала испуганная Настасья.

— С ума сошел, так прыгаешь?! Я думала, Спирька упал с печи.

— Где Фима?! — крикнул Степа.

Настасья решила подшутить над ним:

— Украли Фиму. Ночью украли. Не сумел ты уберечь свою сестру.

Степа побледнел, губы задрожали, не может вымолвить слова. Настасья испугалась.

— Вай, господи, что это такое с тобой? — воскликнула она и поспешила успокоить: — Не украли, не украли. Твоя сестра уехала домой. Бабушка и Ваня повезли ее...

Степа верил и не верил и успокоился лишь вечером, когда вернулись бабушка с Ваней. В этот день он не пошел в школу. Без сестры ему было так сиротливо, что он нигде не находил себе места. Изба ему казалась опустевшей и тихой. Прежде по утрам он просыпался от жужжанья сестриной прялки, высовывал через брус полатей голову и встречался с ласковым взглядом и улыбкой, и этого тепла ему хватало на весь день, пусть даже пасмурный и холодный. Ближе сестры у него никого не было. Вот она уехала, и в избе Самаркиных все как-то померкло и как будто стало даже холодней. На рождество Фиму просватали, а перед крещением она обвенчалась со своим женихом, алтышевским парнем. Степа, узнав об этом, не пошел домой на каникулы. Не был он и на свадьбе. Ему впоследствии всегда казалось, что сестра ушла из жизни так же, как ушел дед Охон — неожиданно и безвозвратно.

11

В школе каждый год на рождество устраивали елку. Степе еще не приходилось видеть, что это такое. Накануне рождества отец обычно приезжал за ним и увозил домой. На этот раз отец был занят свадьбой Фимы и приехать не мог. Степа же домой не пошел, остался у Самаркиных.

По окончании уроков «Кля патя» оставила трех девочек и Степу наряжать елку. Она заметила Степино влечение к красивому и в какой-то мере отличала его от других школьников. Они вчетвером поставили все парты вдоль стен. Помещение класса сразу сделалось просторным. Старший сын церковного старосты привез из леса молодую елку, а из дома — подставку «крест» из двух деревянных планок. Елку установили на этом «кресте» посредине класса. Степе и девочкам «Кля патя» поручила вырезать из разноцветной бумаги всяких зверей, птиц, рыб, обозначенных пунктиром. Степа вырезал их по-своему, не всегда придерживаясь пунктирных линий, и его звери и птицы получились смешными: у одного была непомерно большая голова, у другого ноги кривые. Девочки разглядывали его фигурки и хихикали.