Сын Эреба - [32]

— Я не знаю. Сказали, её убили. Ножом. Она поехала отвозить Дусю, собаку её тёти, в приют, и уже не вернулась. Я только на похоронах к ней подошёл, поцеловал и положил на глаза две монеты.

— Зачем?

— Для Харона. Чтобы могла переплыть через Стикс.

— А откуда ты знаешь про монеты, перевозчика и реку? — удивился шофёр.

— Я энциклопедию мифов народов мира читаю. Мне мама подарила.

— Ладно, а папа твой где?

— Какой?

— У тебя их что, много?

— Два. Один настоящий, но я его не знал, а второй приёмный.

— Это ты у него приёмный, а он тебе неродной, — поправил машинально шофёр. — Так и где они?

— Умерли. Неродной недавно. Только мне его не жалко. Он орал всё время и злился на всех вокруг. На маму орал. На меня. Потом мама сказала, что он вообще мне никто. А он маму убить хотел. Вот непонятно, он раньше мамы умер, а маму всё равно убили. Разве так бывает?

— Малой, чего только на свете не бывает, — формально отмахнулся шофёр, начиная смутно понимать, кого посадил к нему Меркул с компанией и почему они решили проехаться все вместе.

— Ну, а второй? Настоящий?

— Он ещё раньше умер. Мне мама его только на похоронах показала и сказала, что он мой настоящий папа. Он старый уже был. И у него картинка такая на руке красивая. Татуировка. Жук-скарабей.

Летним беспечным, залитым щедрым солнцем небом стремительно овладела пузатая кудрявая туча. Сверкнула ослепляющая молния, и тут же прикатился пушечный выстрел грома. Пролился весёлый слепой дождь, и через лобовое стекло колоссальным полукружием встала радуга. Только шофёр не ослеп от вспышки. Он смотрел на мальчика в зеркало, и когда молния выбелила всех внутри салона, он увидел на миг метаморфозу.

Мальчик в белом свете стал бледным, одежда исчезла с него напрочь, теперь он оказался совершенно голым. И на лице его искорками зажглись крупицы песка. А сидящие с обеих сторон братья игрой света изменились кардинально. Гия тоже побелел, стал, как прекрасная точёная мраморная статуя, а Тамаз наоборот, попал в тень, стал чёрным и страшным, как лохматый демон. И в мгновение наваждение исчезло. Всё случилось так быстро, что могло показаться, что всё привиделось, только теперь шофёр уже не сомневался в том, что тут что-то не чисто.

— Вот Громовержец развлекается, — усмехнулся неунывающий Меркул, но его лирическое отступление осталось незамеченным.

— А как ты встретил дядю Гию и дядю Тамаза? — нахмурил брови шофёр.

— Мы пошли гулять с ребятами со двора на стройку, что рядом с нашим домом. Мама раньше запрещала, а её сестра, с которой теперь я живу — нет. Там был карьер с песком. Мы играли, пока не приехал бульдозер. Рабочие прогнали нас, но мы спрятались в отрытой норе и стали ждать, пока они уедут. А бульдозер не уезжал. Потом он нагрёб кучу песка прямо на нас. На меня и ещё одного мальчика. Мальчик выпрыгнул, а меня оттолкнул, но всё равно нас засыпало. Я начал задыхаться, а потом дядя Гия стал тащить меня за руку. И почти вытащил. И сразу за вторую потащил дядя Тамаз. Они меня и спасли. И стали спорить, куда меня везти. А потом пришёл дядя Меркул и спросил меня: «куда ты хочешь? К сестре или к маме?» Я подумал и сказал: «к маме». И тогда мы пошли на стоянку такси. Он сказал, что только вы можете отвезти меня к ней.

Вновь саданула молния, и шофёр уже не удивился, увидев, что картина на заднем сиденье повторилась. Он всё понял и прямо спросил Меркула:

— Ну и как это понимать?

— Что? — невинно, как агнец, поднял брови и даже плечи тот.

— Ты «дурочку» с нимфами ломай, а мне тут «липу» толкать не надо!

— Фу, — нарочито оскорбился Меркул, — это просто аберрация. Немного отступил…

— Ты нарушил правила доставки пассажиров!

— Что за формализм! Не будь занудой! Мальчик под песком. Плата имеется…

— И откуда?

— От верблюда. Да просто играл я с ним. Сказал, чтобы увидеть маму, надо сунуть под язык обол[10]. И дал ему. Он сам взял, я не настаивал.

— Ты его тоже обманул, Меркурий, — хмыкнул горько шофёр.

Машина вынеслась к мосту через речушку. Шофёр не стал притормаживать.

— Ненавижу это римское прозвище, — скривился Меркул. — Зови уж тогда прямо: Гермес!

Но шофёр не стал препираться с ним, а повернулся к мальчику через сиденье:

— Покажи деньги!!

Мальчик отпрянул, потом полез в карманы шорт. Испуганно порылся в них, даже вывернул наизнанку. Обола не было ни там, ни у него во рту. Гия и Тамаз напряжённо наблюдали за развязкой странного спора.

— Не понимаю, — удивился раздосадованный Меркул — Гермес. — Санитары, что ли, суки, успели приехать и вытащить?

А шофёр, убедившись, что платы нет, резко вывернул руль и круто развернулся прямо на мосту в лихом «полицейском» развороте. Машина и так тряслась в судороге по булыжникам брусчатки, а теперь просто забилась, как шейкер для перкуссии.

— Харон! Ты что творишь!! — возмутился Гермес. — Ты что задумал? На мосту нельзя так! Это нарушение правил дорожного движения!

— Нет навлона, нет перевозки, — отрезал шофёр.

— Ты хочешь кинуть его к неупокоенным?

— Не смеши меня, Гермес, у него ещё есть шанс.

— Да?

Шофёр не успел ответить.

— Харон? — спросил мальчик с заднего ряда. — Сын Эреба? Сын Эреба — Мрака, и Нюкты — Ночи? Ты — настоящий Харон?!