Сын Эреба - [31]

Она выбралась, повернулась, помахала шофёру ладошкой. Он тоже помахал и улыбнулся в ответ. Женщина неуверенно шагнула к переходу, едва освещённому изнутри. Остановилась, раздумывая, стоит ли спускаться в это подземное чрево. Но тут в переходе дали свет. Сияющий, белый, ослепительный, для привыкших к полутьме глаз. Город готовился к своей годовщине, электрики проверяли праздничное освещение. Женщина успокоилась, бодро зашагала к ступенькам. И когда она стала спускаться, свет чёрным трафаретом высветил её фигуру. Следующий шаг — и свет пронзил её насквозь, зрительно убрав сарафан, оставив силуэт ладной стройной фигурки. А дальше и совсем источил, как вкусный леденец, поглотил, спрятал её в своём тёплом добром светлом лоне. И когда она дошла до конца лестницы, став невидимой для шофёра, электрики закончили проверку. Свет вернулся в тусклый унылый диапазон.

Шофёр выбил последнюю сигарету из пачки и щёлкнул колёсиком о кремень.

Мальчик

Давай отложим все, что нас тревожит, стряхнем заботы, стариной тряхнем.

Давай забудем школу и работу, танцуй, пока молодой…

Танцуй, пока молодой, мальчик, живи, пока молодой…

Слова Олега Газманова

Одна из песен, что звучат в такси

К белой машине, стоящей на обычном месте ожидания, под рекламным плакатом услуг такси, подошла целая процессия. Шофёр разглядывал Гию и Тамаза. Лица у них были какие-то каменные, отмороженные. Они вели за руки с обеих сторон маленького мальчика лет восьми или десяти, в лёгкой чёрной футболке с принтом в виде Баки Барнса, стреляющего с двух рук. В правой он легко держал корейский пулемёт «Дэу К 3», а в левой, бионической, Енота-Ракету, в свою очередь палящего из какого-то выдуманного двуствольного «лазергана». На бёдрах длинные, до колен шорты, на ступнях сандалии. Взгляд хмурый и сосредоточенный, серьёзный не по годам.

Позади этой идиллической троицы шагал сам Меркул. Редкий гость, как всегда безупречно выбритый, в кипенно-белом костюме «тройке» с синей рубашкой под жилетом, не смотря на жару, в дорогих кожаных туфлях и элегантной широкополой шляпе таких же белых оттенков. В загорелой руке трость, хоть хромотой он явно не страдал, скорее наоборот, а носил её, как статусный аксессуар. Он один из всех широко и ехидно улыбался в своей неизменной манере.

Расселись, захлопав дверьми. Сзади сели мальчик, одесную Гия, ошую Тамаз, на место рядом с шофёром легко кинул крепкое упругое тело под костюмом Меркул. От него пахнуло «Ambre Topkapi», дорогим французским парфюмом, наполняя салон древесно-пряным ароматом, будто дунуло ветром с рынка фруктов и приправ. Шофёр знал, почему Меркул пользуется именно этой туалетной водой. Ему просто нравится дизайн флакона с крышкой в виде античного бюста. И он даже знал, кого именно. Да и от остальных тоже стало наносить разнообразными ароматами и букетами, так что в салоне повис мгновенно такой «штын» из гремучей смеси всяких запахов, что даже скромный лавр дезодоранта не бил в нос, а казался желанным.

— Как сам? — успел первым, как всегда, Тамаз.

— Как бампер от «Ниссан»! — привычно отреагировал шофёр. — Вы чего всем табором?

— Здравствуй, брат! — корректно и коротко приветствовал Гия, а Меркул расплылся в улыбке ещё шире и разлился:

— Привет, дружище! Приветствую тебя! Как же долго мы не пересекались, я просто ужасно соскучился!

— Здравствуй, Гия, здравствуй и ты, пропащая душа! Совсем меня забыл!

— Извини, приятель, столько дел, просто завал! Вот, наконец, выбрался, урвал минутку, чтобы повидать старого камрада!

— Ой, не лги, Меркул, не скучал ты, а скуку свою пришёл развеять!

— От тебя ничего не утаишь! — блеснул зубами Меркул. — Да! Прав ты! Случай и, правда, нетривиальный. Поехали!

Шофёр тронулся и посмотрел в зеркальце заднего вида на пацана, угнездившегося между братьями. Тот тоже с интересом, немного робея и стесняясь, но без особого испуга рассматривал шофёра. Что-то в его чертах показалось таксисту смутно знакомым.

— Меркул, ты же знаешь, я не люблю детей возить, — кольнула шофёра тревога. — Деньги-то на проезд есть?

— Всё нормально, деньги есть. А то, что он ребёнок, так тебе-то какая забота?

— Да нет, я просто…

— Работа, просто работа, — погасил зародыш спора Меркул чуть прибавив стали в сладкий голос.

— Тогда короткой дорогой, — упёрся шофёр и сразу перевёл разговор на мальчика:

— Ну, что, мало́й, куда едем?

— К маме.

Голос у него оказался хрипловатый, низкий для такого мальца, будто говорил в нём некто гораздо старше. Такое бывает, хоть и редко, у развитых не по годам ребятишек. А то, что умом он был не обделён, читалось в его спокойных серых глазах, тоже смотрящих не по-детски строго и уверенно.

— А ты чего такой серьёзный? — попытался развеять повисшую в салоне тень суровости шофёр.

— Это к «Ди Си», а я «Марвел» люблю[9], — туманно отвёл риторический вопрос мальчик.

— Где мамка твоя?

— Умерла. — Мальчик оказался до оскомины лаконичен, видимо, от скованности.

— И тебя это не смущает? — шофёр увидел, как пацан, молча, отрицательно и твёрдо покачал головой.

Меркул, в свою очередь, хитро заговорщицки улыбался, и шофёр добавил:

— Что ж, это не удивляет. И как она умерла?