Сын Духа Святого - [8]

— Ну, вот! — довольно воскликнул он. — Сейчас все организуем. Сиди, жди.

Гребенюк и Андреев вышли из квартиры. Мы со Славиком остались сидеть за столом.

Лицо Славика было хмурым. Его явно не радовал мой день рождения. Он чувствовал себя здесь лишним. Я видел, что ему хотелось уйти. Но из дружеской солидарности он удерживал себя от этого шага, боясь, что я могу на него за это обидеться.

Мне тоже было как-то не по себе. Я чувствовал себя неуютно. Я понимал, что веду себя как-то не так. Но я заставлял себя смириться с обстоятельствами. Если я хочу, чтобы в классе меня снова стали считать своим, я должен быть вместе со всеми, я должен делать то, что делают они, и не отделяться. Так я думал тогда. Сейчас-то я понимаю, как сильно я заблуждался.

— Что приуныл? — спросил я Славика. — Сейчас принесут пиво, будет повеселее.

Славик нахмурил брови.

— Зря ты это, — тихо произнес он. — Зря.

Я в ответ только вздохнул.

Когда Гребенюк и Андреев вернулись, в руках у них было четыре бутылки "Жигулевского".

— Мой стаканы, — скомандовал Гребенюк.

Я вымыл стаканы, из которых мы до этого пили лимонад, и достал из кухонного шкафа открывалку. Андреев ловко поддел крышки, и из горлышек полезла густая пена. Славик решительно накрыл свой стакан рукой.

— Мне не надо, — твердо произнес он.

Гребенюк с усмешкой посмотрел на него.

— Не смущай мальчика, — сказал он Андрееву. — Он пьет только молоко.

— Эй, именинник, — окликнул меня Андреев, — а тебе наливать? Или ты, как и твой дружок, предпочитаешь лимонадик?

— Наливай, — ответил я. — В жизни надо попробовать все.

— Золотые слова, — похвалил меня Гребенюк, взял в руки стакан и провозгласил. — Ну, за тебя!

До этого момента мой организм еще никогда не имел дело с алкоголем. Поэтому не удивительно, что меня быстро развезло. Хмель ударил мне в голову. Я ощутил небывалый прилив энергии и сил. Гребенюк и Андреев подбадривали меня, наливая еще и еще. Я послушно осушал стакан за стаканом, и при этом откровенно злился на Славика. Он раздражал меня все больше и больше. Славик беспрерывно крутился возле меня, отодвигал от меня стакан, и шептал мне в ухо: "Хватит, ну хватит". В конце концов, я не выдержал, и изо всех сил оттолкнул его в сторону. Славик споткнулся и упал на пол. Его лицо выражало растерянность. Ему бы в этот момент взять и уйти. Но он не решался оставить меня одного в этой компании. Он еще не потерял надежды меня образумить.

— Что ты с ним цацкаешься? — с упреком бросил мне Гребенюк, кивая на Славика. — Нашел себе друга. Это же позор, а не друг. С ним же никто не водится. Зубрила-художник! Зачем ты его вообще позвал? Он же только мешается. Успокой его, чтобы не лез.

— Как успокоить? — заплетающимся языком произнес я.

— Да хотя бы свяжи и брось в угол, — посоветовал Гребенюк.

Я не знаю, как объяснить свои последующие действия. Затуманенностью сознания, вселившимся бесом, откровенной дурью. Но мое мировоззрение в тот момент деформировалось, словно в кривом зеркале. Я почувствовал к Славику лютую ненависть. Значит, это именно он является виновником всех моих бед! Значит, это именно из-за него со мной никто не дружит! Моя кровь яростно забурлила. Я решительно поднялся из-за стола. Славик смотрел на меня испуганными глазами. Мой взгляд упал на стоявшее в углу комнаты кресло, на спинке которого висел домашний халат матери. Я подошел к нему, вытащил из халата пояс, и двинулся на Славика. Он даже не подался назад. Он словно не мог поверить, что я, которого он считал своим другом, способен причинить ему боль. Он не оказывал сопротивления даже тогда, когда я навалился на него всем своим телом, перевернул на живот, и заломил руки за спину. У него еще сохранялась слабая надежда, что я просто балуюсь, шучу. Но когда я начал крепко связывать его запястья, он понял, что я действительно "съехал с катушек". Славик стал отчаянно вырываться. Но физически он был слаб, и все его попытки выглядели беспомощным барахтаньем.

— Игорь, ты чего? Чего ты? — спрашивал он, чуть не плача. — Зачем ты это делаешь?

— Давай, давай! Так его, так! — подбадривали меня Гребенюк и Андреев.

Во мне вдруг проснулся отъявленный садист. Чувство превосходства в силе над своей жертвой всегда опьяняет. Крепко связав Славику руки за спиной, я поднялся с пола. Славик тоже встал. В его глазах появились слезы.

— Развяжи, — попросил он. — Быстро развяжи.

Его беспомощность только еще больше меня завела. Ах, ты хочешь, чтобы я тебя развязал? Ну, сейчас я тебя "развяжу"!

Я поводил глазами по комнате, и увидел магнитофонный шнур. Взяв его, я снова двинулся на Славика. Он стал отступать. Я яростно набросился на него, сбил с ног, прижал к полу, уселся на него сверху, и принялся обматывать шнуром колени. Славик стонал и отчаянно брыкался, но это только разжигало мою ярость. Крепко связав ему ноги, я поднялся, отряхнул руки и произнес:

— Все.

— Браво, браво! — зааплодировали Гребенюк и Андреев. — Смирнов, а ты не такая уж размазня, каким кажешься. Ты, оказывается, решительный парень.

Я самодовольно усмехнулся и приосанился.

Славик тем временем продолжал дергаться и плакать. У него началась истерика.