Сын человеческий - [13]

5

Дышать водой не так уж сложно, как он представлял себе. Он наполняет легкие жидкостью, пока не выходят последние пузырьки воздуха, затем высасывает из нее энергию. Испуг мгновенно проходит. Он приспосабливается.

Он находится в черном пруду, чья глубина в пять раз больше, чем ширина.

Вода холодная. Он медленно передвигается к центру, осторожно передвигая ноги, пока не избавляется от последних капель воздуха. Другой обитатель пруда терпеливо ждет, давая ему время привыкнуть.

– Я – Квой, – говорит он спустя какое-то время, посылая информацию с потоком синих, зеленых и красных пузырьков, которые усыпают дно пруда, словно капельки фосфора. – Я – враг Неправедного. Здесь ты в безопасности.

– Я – Клей.

– Я укрою тебя, Клей.

С нарастающей ясностью он различает все вокруг. Воды пруда четко разделены на девять зон, в каждой определенная температура, соленость, плотность и господствующая молекулярная формула. Пограничная линия, отделяющая зону от зоны, отмечена дрожащим пространством безошибочно и недвусмысленно. Над чугунным поясом напряжения поверхности пруда кружатся три пятна дрожащего красного тумана с ржаво-желтыми вкраплениями – три козла вглядываются в воду. Сам Клей занимает четвертую сверху зону. Три зоны под ним – Квой, проявляющийся трубчатым изумрудным свечением. Клей настраивает восприятие и обнаруживает, что Квой – массивное существо вроде спрута, вытянутое туловище которого с одной стороны венчают пять тонких щупалец, а с другой – расплющенный небрежный хвост. Простой, но в нем виден мощный интеллект; эманации его чувствительности, словно тюрбан, опоясывают его черную, блестящую кожу, и мысли Квоя поднимаются из глубин, словно разноцветные снежинки, и вьются, кружатся, сталкиваются. Клей приближается к нему.

– Я пойман ловушкой времени, – говорит он. – Ты оказался здесь так же?

– Нет. Я – местный.

– Значит, здесь не один разумный вид?

– Их великое множество, – говорит Квой. – Мы – Дыхатели, для начала, а потом еще Скиммеры [от to skim – скользить (англ.)], Едоки, Ожидатели, Заступники, Разрушители…

– Слишком быстро, слишком быстро! Покажи мне Скиммера!

Квой показывает ему Хенмера, проворного, стройного, двусмысленного, утонченного, поверхностного.

– А Ожидателя?

Влажный образ, нечто глубоко ушедшее в почву, словно гигантская живая морковь, но более интересное.

– А Едока?

Громадный клыкастый рот. Зубы ряд за рядом заполняют его пространство.

Глаза словно блюдца. Внутри трепещет блеклая, горькая душа. Размеры.

Когти.

– И все они считаются людьми?

– Эти да. И другие.

Он озадачен. Логика снова отсутствует.

– Зачем одновременно развивается столько форм?

– Не одновременно. Успешно. Просто старые формы не исчезают. Мы преуспели в выживании.

– Скиммеры – это новейшая форма?

– Да, – отвечает Квой.

– И господствующая? Высшая?

– Новейшая.

– Но они обладают силой, которой нет у старых форм, – настаивает Клей.

– А не только разница во внешнем облике. Да?

Квой признает, что это так.

– А остальные?

– Выжившие.

– Твоя форма развивается близко к моему времени?

– Нет.

Клей указывает на козлолюдей:

– А эти?

– Ближе, чем я.

– А!

Он пытается собрать и проанализировать новые данные. Скиммеры, Едоки, Ожидатели, Дыхатели, Разрушители, Заступники: по крайней мере, шесть видов живущих сейчас представляют шесть успешных эпох в росте человечества. Да.

Скиммеры – текущая стадия, остальные возникли в прошлом и сохранились до сих пор. Да, А козлолюди? А сфероид? Вымершие виды, принесенные сюда ловушкой времени? Да. И он сам? То же самое. Его вид вымер, поступки его времени забыты, только гены продолжают жить, рассыпая семена по тысячелетиям, – неискоренимые, неугасимые. Интересно, сколько форм лежит между ними и старейшим из ныне живущих? Он представляет себе цепь человечества, протянувшуюся сквозь века. Мы – дерзкая форма жизни. Мы меняемся, но не погибаем. Нас забывают, но мы остаемся. Как можем мы бояться гнева Господня, если переживаем его?

Клей триумфально скользит от уровня к уровню в пруду Квоя. Он наслаждается сознанием различия окружения. Здесь вода холоднее и более скользкая, чем там. Здесь чувствуется медная соль, там сверкающая известь.

Здесь его сжимает. Здесь он увеличивается. Здесь нужно стать тонким, как нож, чтобы протиснуться сквозь стену молекулы. Он наблюдает за своим перевоплощением: он – нечто скользкое и блестящее, словно тюлень с заостренной мордой и мощными плавниками. Плыви! Ныряй! Пари! Он поднимается на поверхность. Козлолюди еще здесь, бродят вокруг пруда.

Козлам:

– Прыгайте сюда!

Нет. Они остаются. И он остается. Погружаясь, он пьет мудрость Квоя.

– Что ты делаешь? – спрашивает Клей.

– Я изучаю.

– Все?

– Когда-то давно я пользовался природой связи. Я изучаю взаимоизменения любви и путешествую по ее каналам. В твое время была любовь?

– Мы так думали.

– У вас были течения, удвоения, обмены и слияния?

– Мне незнакомы эти определения, – отвечает Клей. – Но я чувствую.

– Мы поговорим об этом.

– С удовольствием.

Но когда Клей соглашается, Квой погружается в молчание и Клей долго не находит его в воде. Затем он видит, как Дышатель медленно движется у самого дна, копаясь в земле. Поднимаются черные пузырьки. Квой потерял к нему интерес? Квой шлет ему уверение: