Сын атамана - [36]

– Вишь ты, подрос как, – услышал я гулкий бас и оказался на вытянутой руке перед грудью пожилого здоровяка, который командовал только что прибывшими всадниками.

– Что же ты, – донеслось следом от отца, который сидел в своем кресле, и весело посмеивался, – дядьку родного не признал? Чуть что, так сразу пинаться. Нехорошо.

Действительно, передо мной оказался Петр Афанасьевич, старший из четырех братьев Булавиных, который находился на службе турецкого султана, проживал в городке Ачюев и считался кубанским казаком. Теперь-то мне стало понятно, кто к нам в гости заехал и, после того как меня опустили, шмыгнув носом, я сказал:

– Извини, дядька Петр. Не признал. Да и как тебя узнать, если виделись мы всего раз, когда мне четыре года было.

– Верно, – пробасил дядька и кивнул себе за спину. – Знакомься, тетка твоя, Ирина, жена моя.

Я посмотрел на второго гостя в комнате, молодую и весьма привлекательную брюнетку с большими красивыми глазами, которая была одета так же, как и парни на площади.

– Здравия вам, тетушка, – кивнул я.

На незнакомом языке девушка что-то быстро ответила и, блеснув белоснежными ровными зубками, мило улыбнулась, а Петр Афанасьевич слегка хлопнул меня по плечу и пояснил:

– Она черкешенка и наш язык пока плохо понимает.

– А что она говорит?

– Рада, что обрела новых родственников.

В разговор снова вступил отец:

– Ну, раз все знакомы, поехали к нам домой? Ты как, Петр?

– Сначала дела, брат. Я не один и не просто так приехал.

– Что же, давай поговорим…

Все присели за стол, отец вопросительно посмотрел на Петра Афанасьевича и старший Булавин спросил:

– Ты письмо Хасану-паше и мурзе Сартлану писал?

– Было такое, – согласился Кондрат. – С Василием Борисовым отсылал.

– Ты всерьез степняков и наших казаков в помощь против царя зовешь?

– Казаков да, всерьез. Пришло время им в родные края вернуться. А закубанцам сейчас не до наших дел, и я про это знаю. Здесь расчет на то, что если нас прижмут, может быть, удастся пересидеть на Кубани, или хотя бы детей с женами у вас спрятать. Кроме того, нам лошади нужны и постоянный торговый маршрут с вами хотим наладить.

– Мы так и подумали, – Петр Афанасьевич огладил черную как смоль курчавую бороду и продолжил: – Поэтому я к тебе и приехал, да не один, а с тумами, которые хотят Войску Донскому служить.

– Тумы это полукровки? – невольно спросил я.

– Да, – мне ответил отец. – Наполовину казаки, наполовину черкесы. Вроде бы и наши, но в то же самое время и горцы. Веры в Христа и Аллаха часто не признают, а живут по древним традициям. – Кондрат вновь сосредоточил внимание на старшем брате: – Тумы понятно, у вас не прижились и закубанцам они по крови и вере чужаки, возьму их к себе. Однако, что казацкие старейшины сказали? Будет нам помощь?

– Пока нет, Кондрат. На Кубани опять смута, сам сказал, что про это знаешь. Крымчаки с ногайцами на ножах, а черкесы под шумок тех и других вырезают. Поэтому Хасан-паша наших казаков, как обычно, между их кочевьями ставит. Мы отряды молодых джигитов останавливаем и обратно заворачиваем – служба у нас такая. Но к весне все должно успокоиться, и тогда к тебе не меньше тысячи казаков с охочими горцами придут. Не навсегда, конечно, а на время. Самим порезвиться и дувана добыть.

– Понимаю. А что насчет лошадей?

– Это уже дела торговые, про них я точно ничего не скажу, но слышал, что вскоре на Дон три тысячи голов пригонят. У тебя как, чтобы расплатиться, деньги есть?

– Найдутся.

– Вот и ладно, а то если трудно придется, мы поможем.

– Что, брат, деньги завелись? – улыбнулся батя.

– Богатеями мы никогда не были, но и не бедствуем. По договору с турецким султаном казакам ограничений никаких нет, порох и свинец выделяется, за службу расчет без обмана, в золоте и серебре, веру нашу не трогают, а городки казацкие в безопасности. Все хорошо. Службу отслужил и свободен. Хочешь, коней паси, а имеешь желание, так и в поле погулять можно.

– Ясно. Время есть, и на непокорные горские племена походом идете, а чуть враги поджимают, и отпор дают, на Кубань отходите. Так?

– Именно, Кондрат. Это царю горцы могут про свои обиды писать, и он вас давить станет, потому что для Романовых иноземцы всегда были ближе своих, а с султаном не забалуешь. Прибывает посол с гор жаловаться, а ему первый вопрос. Ты подданный султана? Нет. Следом второй вопрос. Фирман имеешь? Нет. Вы платите нам дань? Нет. Тогда пошел вон, пока тебе на галеру к веслу не приковали.

– Верно. Османы своих воинов в обиду не дают, но я к ним только в самом крайнем случае, когда никаких шансов на победу не останется, отойду.

– Тебя никто и не уговаривает. Ты сам себе судьбу выбрал.

Кондрат встал, выглянул на площадь и спросил Петра:

– Пойдем, посмотрим джигитов, которых ты привел?

– Давай.

Петр Булавин и его жена встали и вслед за войсковым атаманом отправились на площадь. Меня с собой не позвали, а я не напрашивался, и вернулся к своему труду. Руки делали привычную работу, чистили бумагу с пергаментами, и вытряхивали из них пыль, а голова тем временем размышляла о том, как образовались первые общины кубанских казаков, про которые в будущем так мало известно.