Сын атамана - [35]

Войска Каиб-султана покидали владения Терского Войска. А казаки провожали закубанцев недобрыми взглядами, и один старый дед, сгорбленный и припадающий на левую ногу, будто пророчествуя, сказал:

– Ничо, у нас теперь сила будет. Как разберемся с царем, десятикратно все вернешь, Каиб-султан Кубинский.

16

Войско Донское. Черкасск. 18.09.1707.

Перед тем как казнить, бывшего войскового атамана Лукьяна Максимова сотоварищи секли плетьми и допытывались, где находятся сворованные ими деньги. Однако Максимов молчал. Понял, что его близким ничего худого не сделают, и упирался до самого конца. А вот провинившиеся старшины, за исключением пары человек, рассказали столько, что писцы полковника Лоскута эту информацию не успевали записывать. Тут тебе и воровство, и приписки, и сговор с царскими чиновниками, и выдача беглых крестьян, а так же распродажа общественных земель и угодий российским помещикам. А еще они сдавали своих подельников, которых оказалось очень немало.

В общем, если бы имелся замысел устроить чистку рядов, с Максимовым заодно можно было еще две сотни зажиточных людей Войска Донского на колени поставить и бошки срубать. Но пока столь суровые меры не требовались и никто из предводителей восстания, включая отца и полковника Лоскута, о массовых репрессиях не задумывался. Наверное, по той простой причине, что у каждого имелись грешки, а родственные узы и кумовство, подобно паутине опутывали всю верхушку донского общества. Тронешь одного, а он твой сват, другого, и окажется, что троюродного брата прессуешь. В итоге, после того как Максимова с изменниками казнили, бумаги с показаниями старшин легли на дно прочного сундука, который находился в комнате войскового писаря и главного донского разведчика полковника Лоскута.

Власть на Дону сменилась, и Черкасск опустел. Войска выступили в поход, и в городке помимо жителей осталась сотня казаков, войсковой атаман, Лоскут со своими боевиками и несколько человек, включая меня, занятых канцелярским трудом в войсковой избе.

Где-то далеко полным ходом шла война. Банников наступал на калмыков, Скоропадский подходил к Таганрогу, а остальные казачьи армии выдвигались к границам Войска. У нас же, и у меня в частности, тишь и гладь. Утром подъем, зарядка, выездка на лошади, короткая тренировка и часам к десяти утра прибытие на рабочее место. Затем Лоскут дает задание на день. В основном перебирать и сортировать древние войсковые документы и карты, которые необходимо почистить от вековой пыли. И так до самого позднего вечера я занимался этим неблагодарным делом, глотал пыль и вчитывался в ветхие бумаги с пергаментами.

Сегодняшний день от предыдущих ничем особо не отличался. До тех пор, пока в полдень под конвоем лоскутовцев не приехал Илья Григорьевич Зерщиков, который, как выяснилось, прятался у моего дядьки Акима Булавина, богатого купца из станицы Рыковской. Но, кто ищет, тот всегда найдет, и хитрого лиса обнаружили. Под стражу его брать не стали, и руки крутить не кинулись, а пригласили проследовать в Черкасск для беседы с новым войсковым атаманом. Разумеется, под охраной, во избежание недоразумений.

Зерщиков посмотрел на дюжих парней, которые за ним прибыли, пригорюнился и отправился в путь-дорогу. Видимо, он ожидал наказания, но неожиданно для себя стал главным интендантом и квартирмейстером всех армейских соединений Войска Донского. От такого поворота судьбы он ошалел, и поначалу расплылся в благостной улыбке. Неизвестно, то ли барыши от новой должности подсчитывал, то ли радовался тому обстоятельству, что не вскрылись его аферы с покойным Максимовым.

Впрочем, улыбался он недолго, поскольку батя его сразу предупредил, что за ним будут постоянно наблюдать. И в случае подозрений на его счет, он может считать себя покойником. Илья Григорьевич все понял правильно. В глубокой задумчивости почесал затылок и прикинул, что деваться ему некуда, а потом согласился принять важный ответственный пост.

Только отбыл Илья Григорьевич, который направился в родную станицу Аксайскую, как перед войсковой избой, остановив еще не отошедших от быстрой скачки горячих коней, появились два десятка всадников. За исключением одного, широкоплечего бородача, по виду предводителя, все они молодые чернявые парни в папахах, серых черкесках с газырями для пороха и свинца, и при богатом справном оружии. Всадники остались на соборной площади, а двое, пожилой вожак и совсем молодой паренек с приятными чертами лица, немногим старше меня, проследовали к атаману.

Все это я видел в приоткрытое окно со второго этажа, и особого значения приезду похожих на черкесов новых людей не придал. В последние деньки в войсковой избе столько народу перебывало, что поневоле никакого внимания на это уже не обращаешь. Охрана гостей пропустила, значит так и надо. Однако здесь случай не рядовой и вскоре меня вызвали к атаману.

Непонятно, зачем я отцу понадобился, но лишних вопросов не возникло. Я вошел в помещение, где проходили все советы руководителей Войска, и где заседал войсковой атаман. Только оказался внутри, как сразу попал в крепкий замок из двух сильных рук. Первая реакция, конечно же, недоумение. Вторая, легкий испуг и, недолго думая, я саданул правой ногой, обутой в сапожок с окованным задником, в ногу человека, который меня схватил.