Сын Альбиона - [19]

Мышцы Мейнарда, особенно на правой руке, свело болезненной судорогой. Нужно еще совсем немного, чтобы он вмешался в разговор. Достаточно еще одного замечания — и, к несчастью для себя, мистер Суинтон его сделал.

— Пуавда в том, джентльмены, — продолжал он, по-видимому, под влиянием выпивки лишившись обычной осторожности, — что лейтенант Мейнауд — капитан Мейнауд, как, я слышал, он тепей себя называет, — был изгнан со службы в английской аймии. Таковы слухи, хотя я не стал бы за них уучаться.

— Это ложь! — воскликнул Мейнард, неожиданно срывая с руки кожаную перчатку и с размаху ударяя ею по лицу Суинтона. — Ложь, Дик Суинтон! И если вы не виноваты в ее рождении, то ответите за распространение. Таких слухов никогда не было, и вы отлично это знаете, негодяй!

Щеки Суинтона побелели, но это была бледность страха, а не гнева.

— А… вы здесь, Мейнауд! Ну… я ведь сказал… я сказал, что это не пуавда! А вы называете меня негодяем! И вы удайили меня пеучаткой!

— Готов повторить и слово и удар. И плюну вам в лицо, если вы не возьмете свои слова назад!

— Взять назад?

— Ну, достаточно! Даю вам возможность подумать. Мой номер 209, на четвертом этаже. Надеюсь, вы найдете друга, который согласится подняться ко мне. Моя карточка, сэр!

Дрожащими пальцами Суинтон взял предложенную карточку и отдал взамен свою. Бросив презрительный взгляд на него и его собеседников, Мейнард повернулся к стойке, хладнокровно закончил свою порцию и, не говоря ни слова, поднялся по лестнице.

— Вы с ним встретитесь? — спросил старший из собутыльников Суинтона. Впрочем, ввиду происшедшего вопрос мог показаться оскорбительным.

— О… конечно, конечно, — ответил гвардеец конной гвардии ее величества, не замечая нотки грубости. — Как, однако, неловко! — задумчиво продолжал он. — Я здесь чужой… у меня нет ни одного дууга…

— О, в этом не будет никаких затруднений, — прервал его Лукас, владелец ньюфаундленда. — Я с удовольствием буду вашим секундантом.

Человек, предложивший свои услуги, был самым отъявленным трусом, во всем отеле не нашлось бы второго такого, включая самого Суинтона. У него были причины участвовать в дуэли с капитаном Мейнардом. Но гораздо безопасней выступать в роли секунданта, и никто не понимал этого лучше, чем Луис Лукас.

Не впервые будет он выступать в таком качестве. Дважды играл он подобную роль и потому пользовался некоторой известностью, которую по ошибке смешивали с храбростью. На самом деле он был настоящим трусом и, хотя воспоминание о предыдущей встрече с капитаном Мейнардом вызывало у него злость, он ничего не предпринял. Ссора Мейнарда с Суинтоном давала возможность отомстить и одновременно оставаться в безопасности.

— Либо я, либо этот мой друг, — добавил Лукас.

— С удовольствием, — подтвердил тот.

— Спасибо, джентльмены, буагодайю вас обоих! Вы чйезвычайно добуы! Но, — продолжал неуверенно Суинтон, — мне неловко пользоваться вашей помощью в этой непйиятности. У меня есть несколько стауых товайищей в Канаде, они там служат со своими частями. Я им телегуафиуую. А этот тип подождет. Давайте оставим эту тему и еще выпьем.

Все это было сказало с внешним спокойствием. Но на самом деле Суинтон пытался выиграть время и разработать какой-нибудь план, который помог бы ему не вызывать Мейнарда.

Если немного выждать, это может получиться. Но если дело перейдет в чужие руки, у него не будет выхода — только драться.

Такие мысли быстро мелькали в сознании мистера Суинтона, пока готовилась свежая выпивка.

И когда стакан коснулся его губ, они были сухими и побелевшими, а в последующем разговоре мистер Суинтон участвовал с отсутствующим видом, который говорил о серьезной тревоге.

Только очень много выпив, он вернул себе видимость храбрости. Но час спустя, когда он, спотыкаясь, поднимался к себе по лестнице, даже пары алкоголя не могли затмить воспоминание о встрече с «пуоклятым ийландцем»!

Оказавшись у себя в номере, он отбросил всякое сходство с вельможей. И отказался от речи с акцентом. Теперь говорил он как простой человек, к тому же пьяный. Речь его была адресована лакею, который не спал в ожидании хозяина.

Считалось, что слуга спит в маленькой прихожей. Последовавший диалог можно было бы назвать конфиденциальным. И случайно услышавший его человек очень удивился бы.

— Ты оставил меня на всю ночь! — хозяйским тоном сказал лакей.

— Ти… ик… ты говоришь правду, Фрэнк. Ночь… не очень хорошая. Напротив — отвратительная ночь!

— О чем ты, пьяница?

— О чем? О чем… О том, что игра кончена! Черт побери! Какой был отличный шанс! Никогда такого не было. Миллион долларов! И все погибло — из-за этого проклятого типа!

— Какого типа?

— Я его встретил там… внизу… на балу. Давай еще выпьем! Выпьем… и еще…

— Нельзя ли немного пояснее? В чем дело?

— В чем дело? В чем?… Ик… В нем!

— В ком в нем?

— В ком… в ком… в Мейнарде! Ты ведь знаешь Мейнарда? Он служил в тридцатой… в тридцатой… Не помню номер его части. Неважно. Он здесь… этот проклятый щенок!

— Мейнард здесь! — воскликнул лакей тоном, очень необычным для слуги.

— Конечно! Верно, как день, говорю тебе! И готов все испортить, посмеяться надо мной!