Сыграй любовь - [41]

Через час Стефани уже говорила с отцом:

— Папа, я очень рада слышать тебя.

— Родная моя, я тоже счастлив слышать твой голос!

— Как поживаешь, папа? Что у нас нового?

— Все в порядке, как обычно. Как тебе отдыхается в Швейцарии?

— Прекрасно, папа, спасибо.

Отец помолчал. Стефани похолодела, решив, что он уже видел в газетах снимки Хлои.

— Дочь, — серьезным тоном произнес отец, — мне кажется, пришло время тебе вернуться домой. Ты слишком долго отсутствуешь.

— Папа, опять ты за свое! — взмолилась Стефани. — Мы же договорились, что я приеду не раньше чем через два месяца.

— Да, но тебе уже давно пора подумать о замужестве. Ты должна понимать, что от этого зависит не только твоя судьба, но и благополучие всего нашего рода. Кстати, есть очень достойный человек…

— Папа, прошу тебя! Спасибо тебе за заботу, но я вполне могу сама устроить свою жизнь.

— Ты устроишь! — рассердился отец. — Ты даже не помолвлена, в твоем возрасте это неприлично.

— Папа, позволь мне все-таки самой распоряжаться своей жизнью. Я в состоянии без посторонней помощи найти себе мужа.

— Так вот почему ты скрываешься от меня в Швейцарии… — Отец от негодования перешел на леденящий шепот. — Ты совершенно не желаешь слушать меня, так же, как и твои сестры.

Стефани похолодела, вместо «в Швейцарии» ей послышалось «в Ирландии», но она быстро овладела собой, решив, что ей показалось.

— Папа, ты меня не слушаешь, и ты…

— Ты моя дочь, — перебил он, — и я должен заботиться о тебе.

— Да, но не надо давить на меня.

Стефани надеялась, что отец успокоится и перестанет настаивать на ее возвращении, но он словно не слышал ее.

— Ты должна вернуться домой, — продолжал твердить отец. — У тебя здесь масса обязанностей.

Стефани едва не плакала. Она не хотела причинять боль отцу, но и не могла сейчас вернуться домой. Впервые в жизни она ощутила, что такое полная свобода, и ни за что не хотела расставаться с этим восхитительным чувством.

— Папа, — твердо сказала Стефани, — у меня есть и другие обязанности — обязанности перед собой.

— Но ты нужна здесь. Или ты хочешь сказать, что для тебя существует что-то более важное, чем твоя семья? Если даже ты так будешь говорить, я все равно не поверю.

Понимая, что продолжать разговор бессмысленно, Стефани стала прощаться:

— Папа, мне пора идти. У меня есть одно важное дело…

— Что?! — возмутился отец. — Какое еще дело? У тебя что, появился мужчина? Что-то я не припомню, чтобы ты прежде куда-то так спешила.

Отец ждал объяснений, но Стефани молчала.

— Что там у вас, черт возьми, происходит?! — воскликнул он. — Я хочу поговорить с Хлоей! Пусть она мне все объяснит!

— До свидания, папа, — сказала Стефани. — Я обещаю позвонить тебе через несколько дней.

По дороге домой Стефани перебирала в памяти свой разговор с отцом. С одной стороны, она радовалась, что он еще ничего не знает об их с Хлоей авантюре, с другой, ей было грустно, потому что они в очередной раз повздорили.

Стефани быстро почистила картошку, уложила ее вокруг курицы на противень и, поставив в духовку, пошла переодеваться.

Гарри должен был появиться с минуты на минуту. Нетерпение увидеть его было столь велико, что Стефани вышла на крыльцо и стала смотреть на дорогу, откуда должен был появиться Гарри.

Стефани размышляла о том, что, с одной стороны, она любит свою семью и не хочет расстраивать отца. Но, с другой, Гарри стал ей очень дорог. Любовь впервые пришла к Стефани — раньше она всю себя отдавала своей семье, не получая взамен почти ничего, даже благодарности. Гарри же заботился о ней, интересовался ее жизнью, работой. Стефани не знала, любит ли он ее, но радовалась и тому, что хотя бы нравится ему. Ей было приятно, что Гарри наплевать на ее титул, общественное положение и деньги. Остаться в Кендалхилле, среди простых и открытых людей, Стефани было гораздо приятнее, чем возвращаться домой.

Жизнь в деревне позволила Стефани почувствовать то, чего она не чувствовала, живя во дворце, — она ощутила себя личностью. Однако принять решение остаться в Ирландии Стефани мешали мысли об отце, которого она очень любила и всегда боялась лишний раз расстроить.

— Привет! — радостно воскликнул Гарри, спрыгивая на землю и привязывая Грейс к столбу у дома.

Стефани, не в силах сразу избавиться от своих грустных мыслей, в ответ просто кивнула. Гарри сразу же почувствовал, что что-то произошло. Такой подавленной он Стефани еще не видел.

— В чем дело, Стефани? — спросил Гарри встревоженно. — Что-то случилось?

— Мир вокруг меня рушится… — Стефани посмотрела в темные, сейчас казавшиеся бездонными глаза Гарри, в которых надеялась найти понимание. — Ты когда-нибудь чувствовал себя так?

— Иногда, — неуверенно сказал Гарри. — Только, думаю, у нас разное восприятие. У нас разные с тобой миры. Для меня — это деревенская община, а для тебя…

— Да, знаю, — перебила его Стефани, — а для меня моя семья.

Стефани хотела сказать, что и Гарри уже успел стать частью ее мира, но промолчала.

Твой мир не такой, как мой. Чужой мир, подумал Гарри, но не произнес это вслух. Оба и так прекрасно понимали это.

По выражению лица Стефани Гарри догадался, что она ему не расскажет о том, что тревожит ее. Он нежно поцеловал ее и весело произнес: