Сядь и замолкни - [34]
Наконец, Догэн касается содействия. Два китайских иероглифа, используемых для японского слова «додзи», имеют значения «одинаково» и «задача», и передают смысл «общность целей». Изначальный санскритский термин «самана артхата» подразумевает общую высшую цель. Догэн говорит: «Содействие означает — не быть противником. Не противостоять, не противоречить ни другим, ни себе самому».
Настоящее сотрудничество означает честность как по отношению к себе, так и к тому, с кем ты разделяешь цели. А с кем мы их разделяем? Для буддиста есть только один ответ — со всеми. Мы живём не только лишь для того, чтобы обслуживать себя, или свою семью, или свою страну, или свой биологический вид. Бери выше! Наша истинная миссия — приносить пользу всем и всему. Другой великий буддийский автор по имени Нагарджуна сказал, что у вселенной не множество разных целей, а лишь одна.
То, что говорит Догэн о необходимости не противостоять — это, в общем-то, стандартное определение сотрудничества. Но также он говорит, что мы не должны противостоять себе. Мы часто считаем, что у нас есть выбор — пойти против других или против себя. Но Догэн не советует делать ни того, ни другого.
Чтобы выполнить эту задачу, нам нужно найти ту самую золотую середину, для чего нужно отказаться как от мыслей о себе, так и от мыслей о других. Сделать это очень трудно, если у тебя нет достаточной подготовки в дзадзен. По крайней мере, про себя я это знаю точно.
Дзадзен поможет тебе лучше понять, что такое это «я», и что такое «другие». Одно дело прочитать, что «я» является общепринятым заблуждением, совсем другое — непосредственно осознать, как это так.
Вот и всё, пожалуй, что есть у Догэна относительно позитивных эмоций. Разговор о сострадании и правилах поведения получился совсем не такой тёплый и пушистый, как обычные религиозные рассуждения о любви. Это разговор чрезвычайно практический. Догэна интересовало не то, что доставляет приятные чувства, а то, что реально и полезно.
Едва прозвучал вступительный вопль нашей песни «Бросай бомбу на меня», я понял, что концерт будет на славу. К середине второй песни наш певец Джими Аймидж уже выделывал на сцене сальто назад, а ведь он лет на пять старше меня. Я уже опасался, как бы он себе чего-нибудь не сломал. Но когда он начал прыгать, изображая удары кун-фу, я стал опасаться, как бы он уже не сломал чего-нибудь мне. И не зря — он всё-таки заехал мне ногой в плечо.
А когда я поблагодарил его в микрофон за то, что он чуть не сломал мне руку, он осклабился и бросил в ответ: «Будешь лучше играть панк-рок». Кто-то из зала выкрикнул: «Завали его!». Ну, вот я и дома.
Когда я играю хардкор, моё ощущение времени сильно искажается. Все песни очень короткие, но ты должен быть гораздо более сосредоточенным, чем при исполнении в нормальном темпе. В результате после двенадцатисекундной песни ощущаешь себя как после трёхминутной. А двухминутная песня кажется и вовсе бесконечной. К концу двадцатиминутного сета я уже почти полностью выдохся. А мне ведь ещё с Agitated играть.
Но сет с Agitated проходит тоже на ура. Мне эти парни всегда нравились, и неважно, что они там написали в том буклете к сборнику «Новая надежда». Играть с ними было очень клёво, к тому же я там был приглашённым участником, так что напряжение было поменьше.
Ну а после прихода наступает отходняк. Для нас это — сбор аппарата после выступления. У нас нет никаких техников или кто там бывает у больших музыкантов, так что наш рок-н-ролл включает в себя и эту часть работы. После концерта все уходят оттягиваться, а группа остаётся и ещё час собирает аппарат и пакуется, следя, чтобы всё было на месте. А так как я ещё и документалку снимал, то попутно я бегал с камерой и приставал ко всем с интервью, так что мне ещё и камеру нужно было собрать и упаковать.
Я всю жизнь не любил прибираться, ни после концертов, ни вообще. В этом смысле я откровенный ленивец. Но чем больше я проникался буддизмом, тем больше понимал, что так жить нельзя.
С тех времён, как я стал рок-партизаном, и до моего отъезда в Японию мой способ прибираться в комнате был таким. Сначала я собирал самый заметный мусор с пола, чтобы можно было встать в углу и окинуть взглядом пространство дальнейших действий. Как правило, без вариантов, моя комната представляла собой подобие Багдада на следующий день после того, как Буш-младший решил поучить Саддама демократии. Повсюду разбросаны фанатские журналы, в обнимку с полинялыми футболками лежат подержанные гитары, замотанные там и сям изолентой и скотчем. Рядом какие-то древние коробки из под пиццы с присохшим сыром, начинающим напоминать какую-то инопланетную микрофлору, и пустые банки из под энергетиков — это когда я решил перейти на «здоровое питание». Глядя на всё это, понимаешь: тут реально никогда не будет порядка. Ситуация тупиковая. Чтобы просто всё разложить по местам, потребуется несколько часов, а то и дней. К тому же, за это время у меня найдётся множество других занятий. Я могу что-то писать, играть на гитаре, записывать музыку, да просто подремать захочется. Ну, то есть, даже если я приберу постель (то есть, матрас на полу), после того, как я на ней посплю, она же всё равно станет такой же, как сейчас. Какой в этом смысл тогда?
В книге рассказывается о миссионерских трудах и мученической кончине святого Бонифация (672—754) – одного из выдающихся миссионеров Западной Церкви эпохи раннего Средневековья. Деятельность этого святого во многом определила облик средневековой Европы. На русском языке публикуются уникальные памятники церковной литературы VIII века – житие святого Бонифация, а также фрагменты его переписки. 2-е издание.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.