Сядь и замолкни - [14]
Программа была плотная. Собрались чуть ли не все группы города. В результате наш выход отодвигался на всё более позднее время. Только после часа ночи мы наконец вышли на сцену. Когда мне было восемнадцать, час ночи для меня ничего не значил, да и в двадцать восемь это тоже была ерунда. Но за последний десяток лет я сильно дзенофицировал свой распорядок дня и теперь обычно ложусь спать не позднее десяти вечера, а то и пораньше. Мне нравится вставать вместе с солнцем. Спать до семи утра — для меня это всё равно, что проспать полдня. К счастью, разница во времени с Калифорнией, где как раз было ещё десять, мне немного помогла.
Правда, как только мы вышли на сцену, все наши предыдущие репетиции тут же пошли прахом. Я вообще не слышал гитару, хотя она орала из высоченных маршалловских усилков.
Я слышал просто какой-то рёв. Так что мне оставалось делать то, что всегда делали басисты в таких случаях — смотреть на барабанщика и стараться попадать с ним в ритм.
Самое главное на сцене, как и на репетиции — не думать о том, что и как делаешь. Я даже не могу сказать, сколько раз я лажал на сцене именно потому, что начинал думать о том, что делаю. Но где бы я ни проводил сессию с начинающими заниматься дзадзен, кто-нибудь обязательно спрашивает: «А о чём мне надо думать?».
Я всегда отвечаю очень коротко, потому что, действительно, это не так уж важно, о чём именно вы думаете во время дзадзен. Единственное, что по этому поводу говорит Догэн в «Дзадзенги»: «Хорошее неважно. Плохое неважно. Это за пределами ума, воли, нашего сознания, осознания или самосознания». Но большинству такой ответ не нравится. Им нужно знать, чем занять свою голову на время дзадзен. Во времена Догэна люди мало отличались от современных, так что в «Сёбогэндзо» он обращается к этой теме то и дело.
Как мы уже заметили, стратегия Догэна состояла в том, чтобы смотреть на вещи сразу с четырёх позиций: с позиции ума, с позиции тела, с позиции деятельности, в которой сочетаются ум и тело, и с позиции реальности, которая объединяет всё. Эти четыре основных позиции дзен Догэна по-японски выражаются так:
1. Хи-ши-рё — «не думание»
2. Сё-шин-та-дза, что значит «сидеть, держа спину прямо»
3. Шин-дзин-дацу-раку, что можно перевести как «оставить ум и тело»
4. Ши-кан-та-дза — т. е. «просто сидеть».
Слово «хоширё», как и его синонимы «фуширё» и «муширё», означает прекращение думания, остановку мысли, «безмыслие». Оно происходит из одной старой дзенской притчи. Один парень спросил как-то мастера дзен: «О чём ты думаешь, мастер, когда сидишь вот так, неподвижный, как гора?». Мастер не обиделся на такую бесцеремонность и даже ответил короткой японской фразой: «Ширё-ко фуширё-тей», что буквально значит «я думаю, не мысля». Парень не понял: «Это как вообще такое возможно — думать, не мысля?!». А мастер говорит: «Это безмыслие» («хиширё»). Круто, да?
Если тебе немного интересен японский язык, то я поясню, что в обоих ответах мастер дзен использует одно и то же слово «ширё», означающее «думание», «мышление». Но в первом случае он прибавляет приставку фу-, которая используется для обозначения обратного смысла, как в словах «вера» и «недоверие». Во втором же случае он говорит с приставкой хи-, которая означает прямое отрицание чего-либо, как в слове «безверие». Такая вот игра слов. И не говори потом, что в моей книжке не было ничего развивающего.
Что же это за состояние такое — безмыслие? В одной из старых серий «СтарТрека» доктор Ван Гельдер из исправительной колонии Танталус изобретает нейронейтрализатор. Под его воздействием жертва быстренько превращается в безмозглого овоща с дурацкой улыбкой на лице. Глядя на это, капитан Кирк произносит патетическую речь о том, как это страшно — полностью стереть сознание. Ужас-ужас-ужас!
Среди новичков буддийской практики, обычно, витает немало всяких идей об этом состоянии «безмыслия». Кто-то называет это чем-то вроде выхода в астрал или куда-то ещё. Я даже слышал, как кто-то назвал это продвинутым изменённым состоянием сознания. Некоторые, как та мамаша, о которой я упоминал, боятся этого, как чёрт ладана.
Чуваки, это всё вообще не то! На самом деле остановка мышления — это очень даже приятно. И это вовсе не так трудно, как может показаться. Если ты будешь реально уделять внимание процессу своего мышления — я имею ввиду сам процесс, а не его содержание — ты заметишь, что мысли не идут беспрерывно. Между ними случаются паузы. По-привычке мы стараемся побыстрее эти паузы чем-нибудь заполнить. Но они всё равно остаются.
Условно все наши мысли можно поделить на два вида. Одни возникают как бы сами собой, и толком непонятно, откуда они берутся. Это просто отголоски предыдущих мыслей и впечатлений, которые оставили свои следы в нервной ткани мозга. С ними ничего не поделаешь, да и не нужно. Второй вид — это мысли, которые возникают как поток энергии, и мы хватаемся за него и начинаем делать с ним то, что мама говорила не делать со своим колокольчиком на глазах у соседей. Мы копаемся и ворочаемся в них, как свинья в своей луже, наслаждаясь её липкой свежестью.
Ни одно из мифических существ не является столь же обычным для дальневосточного искусства и литературы, как дракон. В Книге первой систематически приведены самые интересные цитаты относительно драконов в Китае, выбранные из колоссального количества отрывков из китайской литературы с упоминанием этого божественного животного от древнейших времен до современной эпохи. Книга II говорит о драконе в Японии в свете фактов, приведенных во Введении и Книге I.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.